Тридцатилетняя война и вступление в нее Швеции и Московского государства

Гриммельсгаузен — уроженец Гессена, еще подростком вовлеченный в водоворот Тридцатилетней войны, вырвавший его из родного дома, воспроизвел позже родную крестьянскую среду именно такой, какой он ее знал при расставании, т. е. в середине 30-х годов XVII в. «Симплициссимус» написан около 1669 г. Гриммельсгаузен тщетно добивался литературной славы, написав и несколько произведений в господствовавшем вычурно-напыщенном стиле; слава пришла к нему только в XX в. за произведения совсем иного, простонародного жанра и прежде всего за роман «Симплициссимус». Впрочем, и этот роман приспособлен к вкусам образованного читателя XVII в.: это образец авантюрного «плутовского романа», герой которого к тому же в конце концов оказывается по рождению вовсе не крестьянским сыном, каковым он себя считал, а знатным дворянином. «Симплициссимус» писался 20 лет (спустя после окончания Тридцатилетней войны, когда социальные и политические бури давно отшумели, крестьянские мечты и надежды остались в далеком прошлом, реакция надолго воцарилась в германском обществе. Но под литературной оболочкой «Симплициссимуса» скрывается более глубокое ядро. Это подлинно народное произведение, автобиографическое по материалу, социально-сатирическое по направленности, дающее в руки историка неоценимый обильный реалистический материал для изучения эпохи и, в частности, настроений немецкого крестьянства в период подъема его борьбы.

Характерны многие детали и психологические черты, по-видимому, совсем непреднамеренно сообщаемые Гриммельсгаузеном. Он хочет, например, показать полную наивность и даже туповатость крестьянского мальчика, бежавшего из разоренного солдатами отцовского дома и попавшего в лесу к отшельнику. Но вот что мы узнаем между прочим из ответов этого Симплиция (простака), карикатурно ограниченных скудным запасом слов и впечатлений, вынесенных из домашнего мирка, т. е. из внутреннего мирка крестьянского двора. Отшельник спрашивает, знает ли он по крайней мере «Отче наш»? «Знаю», — отвечает Мальчик и произносит такую галиматью: «Отче наш любезный, иже еси небеси, святися имя, царство твое прииде, воля твоя будет небеси, яко земли, отпусти нам долги, како мы отпущаем должникам, не вводи нас во зло, но избави нас от царства, силы и славы. Во веки аминь!»[77] Так, по-видимому, молились обычно у него дома; из набора слов молитвы выпрастываются вполне ясные крестьянские помыслы. Гриммельсгаузен запечатлел и фольклорный памятник. Тот же мальчик, гоня скот, напевает под волынку песенку — любимую песенку своей матери:

Презрен от всех мужичий род,

Однако ж кормит весь народ[78], —

и так далее, целый манифест сознания крестьянином своего общественного значения.

Опираясь на это твердое сознание, немецкий крестьянин и критикует социально-политический строй Германии. С чисто мужицкой хитрецой Гриммельсгаузен — Симплициссимус прикрывает критику защитной маской придурковатости. Но по содержанию она носит у него очень смелый и далеко идущий характер. Например, в присутственном месте Симплицию довелось полистать дворянские родословные книги. «Я сказал секретарю: "То ведь все адамовы чада и одного между собою рода, а по правде от праха и пепла! Откуда же повелось столь великое различие? Святейший, Непобедимейший, Светлейший! Не суть ли то свойства божии? Здесь Ваша милость, там Ваша строгость, и к чему еще тут Урожденный? Ведь довольно известно, что никто с неба не падает, из воды не возникает и на земле, подобно капусте, не растет…" Секретарь… взял на себя труд пояснить, что означает тот или иной титул. .; я же упрямо стоял на том, что титулы даются не по праву; куда похвальнее титуловать кого-либо Ваше Благорасположение, нежели Ваша Строгость...»[79]

Такая, если можно так выразиться, юродствующая социальная критика рассеяна по всему роману. На вилы попадают купцы, ростовщики, чиновники, знать, солдаты; не тронутыми остаются только «крестьяне и прочие работящие люди», про которых автор говорит, что они «не столь остры умом, что в поте лица добывают себе пропитание»[80], вместо того чтобы жить обманом и насилием, как другие.