Трилогия тумана

Во-первых, позвольте вам сказать, что человек, просидев несколько часов без света, теряет чувство времени. Часы кажутся ему минутами или секундами. Или неделями, если угодно. Время и свет тесно связаны между собой. Но важно другое. В тот отрезок времени со мной произошло нечто воистину восхитительное. Чудо. Второе чудо в моей жизни, если хотите, после так называемого «воскрешения», когда я только родился.

Сбылась моя мечта. Я не напрасно возносил молчаливые молитвы изо дня в день. Назовите это удачей, назовите судьбой.

Даниэль Хоффман пришел ко мне. Ко мне! Среди всех маленьких парижан он выбрал меня, чтобы почтить своей милостью в ту ночь. До сих пор я помню робкий стук в крышку люка, выходившего на улицу. Я не мог добраться до него, но с радостью отозвался на голос, заговоривший со мной. Самый замечательный голос в мире, исполненный доброты. Голос, развеявший темноту и растопивший страх несчастного перепуганного ребенка, как солнце плавит лед. И знаете что, Симона? Даниэль Хоффман назвал меня по имени.

И я распахнул ему навстречу свое сердце. Вскоре дивный свет разлился в подвале, и Даниэль Хоффман появился из ничего, одетый в ослепительно белый костюм. Если бы вы его видели, Симона! Это был ангел, настоящий ангел света. Я не встречал никого, кто излучал бы такую ауру красоты и покоя.

В ту ночь Даниэль Хоффман и я доверительно беседовали с глазу на глаз, вдвоем, как сейчас мы разговариваем с вами. Ему не пришлось рассказывать о судьбе Габриэля и других моих игрушек: он уже все знал. Поверьте, Хоффман оказался человеком весьма осведомленным. Он также был в курсе историй о Тени, которыми меня пичкала мать. Он знал и об этом. С чувством огромного облегчения я признался ему, что действительно очень боюсь Тени. Вы не представляете, сколько сочувствия и понимания источал этот человек. Хоффман терпеливо выслушал повесть о моих злоключениях, и я чувствовал, что он искренне разделяет со мной горе и печаль. И он прекрасно понял, чего я страшился больше всего, что являлось для меня худшим из кошмаров – Тень. Моя собственная Тень, порочный дух, который всегда со мной, отягощенный скверной, что была во мне…

Даниэль Хоффман мне объяснил, что нужно сделать. Поймите, в ту пору я был жалким невеждой. Что я знал о тенях? Что знал я о таинственных духах, посещающих людей во сне, вещая им о прошлом и будущем? Ничего.

Но он знал. Он знал все. И охотно соглашался помочь мне.

В ту ночь Даниэль Хоффман открыл мне будущее. Он сказал, что мне предназначено стать его преемником, возглавив созданную им империю. Он пообещал, что сумма его знаний и мастерство однажды станут моими, а нищета, окружавшая меня с рождения, развеется как дым. Он вручил мне судьбу, о какой я не смел мечтать. Будущее. Я даже слова такого не ведал. У меня не имелось будущего. Он мне его преподнес. Взамен он просил малость. Ничтожное обещание: я должен был отдать ему свое сердце. Только ему, и никому другому.

Мастер-кукольник спросил меня, понимаю ли я, что это означает. Я ответил утвердительно, не раздумывая ни секунды. Конечно, я жаждал подарить ему сердце. Он был единственным человеком, проявившим ко мне доброту. Единственным, кто беспокоился обо мне. Хоффман сказал, что если я пожелаю, то скоро выйду из подвала и больше не увижу этот дом, квартал и даже свою мать. Самое главное, он пообещал, что я смогу навсегда забыть о Тени. Если я выполню его просьбу, передо мной откроется будущее, чистое и прекрасное.

Он спросил, верю ли я ему. Я кивнул. Тогда он достал маленький хрустальный флакон, похожий на склянку для духов. С улыбкой он вынул пробку, и я стал свидетелем невероятного зрелища. Моя Тень, отражение на стене, превратилась в колышущееся пятно, облако мрака. Его втянуло во флакон, который стал местом вечного заточения Тени. Даниэль Хоффман закупорил склянку и протянул ее мне. На ощупь хрусталь был холодным, как лед.

Потом Хоффман объявил, что отныне мое сердце принадлежит ему и скоро, очень скоро, все мои невзгоды останутся позади. Если я не нарушу клятву. Я заверил его, что никогда этого не сделаю. Он ласково мне улыбнулся и вручил подарок – калейдоскоп. Хоффман велел мне закрыть глаза и мысленно сосредоточиться на том, чего я хотел бы больше всего на свете. Пока я выполнял его приказание, он опустился передо мной на колени и поцеловал в лоб. Когда я открыл глаза, его уже рядом не оказалось.

Через неделю полиция, встревоженная звонком неизвестного, сообщившего о состоянии дел в моем доме, вызволила меня из темницы. Мою мать нашли мертвой…

Улицы по дороге в комиссариат были запружены пожарными машинами. В воздухе витал запах гари. Полицейские, сопровождавшие меня, свернули с пути, и я увидел, наверное, самый страшный пожар в истории Парижа: горела высившаяся на горизонте фабрика Даниэля Хоффмана. Людям, прежде никогда не замечавшим башню, открылось теперь зрелище храма в огне. Вот тогда все вспомнили имя человека, владевшего их помыслами в детстве, – Даниэль Хоффман. Дворец императора пылал…