Тринадцатая

Она кивнула, сглотнула ком в горле и вышла. Я разложила главное блюдо по тарелкам, чувствуя свое сердцебиение. У меня в голове проскочила мысль немедленно убраться отсюда и вдобавок к оплошности с напитком я чувствовала, что была уже на грани. Я попыталась сосредоточиться на том, что делала, зная, что у меня сейчас нет времени беспокоиться об этом.

К тому времени как основные блюда были готовы, мне удалось взять себя в руки. Я подняла тарелки, Двенадцатая последовала моему примеру. Мы вошли в столовую и расставили тарелки. Бен улыбнулся мне, когда я поставила перед ним блюдо, но я не могла не улыбнуться в ответ. Я дошла до отца Уильяма, и он злобно заворчал.

— Это говядина? — пробормотал он.

— Да, — сказал Уильям.

— Ты же знаешь, что я не люблю говядину, Уильям.

Двенадцатая поспешила на кухню, а я приросла к полу, клокоча от злости. Этот человек просто неблагодарная свинья и он определенно не заслужил тех усилий, что были затрачены на подготовку этого вечера. Я посмотрела на Уильяма, на его лице читалась злость. Я видела это, но еще я чувствовала его боль. В этом был виноват не кто иной, как его отец.

— Ты даже не пробовал ее никогда, — сказал он с притворным спокойствием.

Его отец вышел из себя:

— Мне не нужно ее пробовать, я не люблю ее. Не стоило сюда приходить. Нужно было пойти в ресторан и заказать достойный обед, а не эти помои.

Злость во мне все больше закипала.

— Отец, — сказал Бен. — Он вложил в это много труда.

— Никакой это не труд, — ответил его отец, обводя стол рукой. — Это вынужденный ужин. Никогда не хотел приходить сюда, Бенджамин. Если бы ты услышал мои желания, вместо того, чтобы учитывать его, тогда у нас не было бы таких проблем.

Его?

Он не может даже обратиться к своему собственному сыну?

Я сжала кулаки и, чувствуя, как билось мое сердце, пыталась сдержаться.

— Он твой сын и это шанс для всех нас наладить разорванные отношения, — заворчал Бен.

— Он мне не сын. Только то, что я его отец, не означает, что он что-то значит для меня.

— Питер! — заплакала мать Уильяма, закрывая лицо руками.

— Достаточно, — зарычал Уильям, ударив по столу. — Раз ты прибываешь в таком ужасе, то лучше убирайся к черту из моего дома.

Питер встал, сбрасывая салфетку.

— С радостью. Никогда не хотел приходить сюда. На самом деле, если бы не твоя жалостливая мать, ты бы не работал на меня. Ты сплошное разочарование, Уильям. Не представляю, как ты можешь называть себя мужчиной.

С меня довольно.

— В нем больше мужественности, чем в вас, — сказала я ледяным тоном.

Питер повернулся, его лицо исказилось от злости. Он резко повернул голову, будто не веря, что это сказала я.

— Прошу прощения? — произнес он в ярости.

— Вы не ослышались, — огрызнулась я. — Мужественности в нем больше, чем в вас. Он успешен, любим и он хороший человек. А вы, наоборот, всего лишь трус. Какой мужчина приходит в дом собственного ребенка и разговаривает с ним в подобном тоне? Какой мужчина позволит своей жене плакать, потому что его не волнует никто, кроме него самого? Этот мужчина, — кричала я, показывая на Уильяма, — замечательный и привлекательный, в отличие от вас.

— Как ты смеешь? — зарычал его отец.

— Вам лучше уйти, — проворчала я. — Люди вроде вас — слабые существа. Такие люди, как вы, издеваются над другими, потому что от этого вы чувствуете себя увереннее. Ему не нужен в жизни кто-то вроде вас. Вы из того типа людей, которые уйдут из жизни одинокими и старыми, потому что всех оттолкнули. В конечном итоге те, кого вы оттолкнули, перестанут бороться, чтобы поступить, как лучше.

— Ты разрешаешь прислуге так разговаривать со мной? — заревел Питер, поворачиваясь к Уильяму.

Уильям смотрел на меня и в его взгляде было что-то странное. В нем читался некий интерес. Он повернулся к своему отцу.

— Да, позволяю. Ты знаешь, где выход.

Питер повернулся к матери Уильяма:

— Джейн?

Она рыдала, закрывшись руками, а затем взглянула на сына:

— Он и твой сын тоже, Питер, и он никогда не делал ничего плохого.

Питер повернулся к Бену:

— Бенджамин?

— Тебе лучше уйти, пап. Уильям потратил столько сил на это, а ты все разрушил. Если хочешь пойти в тот милый ресторанчик, уходи. Только ты пойдешь туда в одиночестве.

— Вы все можете катится к чертям! — закричал Питер, схватил пиджак и в гневе вышел из комнаты.

Я посмотрела на плачущую мать Уильяма, вид у нее был неважный. Я подошла и опустилась перед ней на колени.

— Давайте я отведу вас в ванную и вы приведете себя в порядок?

Она подняла голову, ее глаза опухли и покраснели от слез.

— Да, пожалуйста.

Я помогла ей встать и вывела из комнаты. Проводив ее вниз по холлу до ванной, я подала ей несколько свежих полотенец. Она включила холодную воду и повернулась ко мне, одаривая меня самой слабой улыбкой, которую я когда-либо видела.

— С вами все в порядке? — спросила я

— Я никогда не слышала, чтобы кто-нибудь так разговаривал с ним.

Кровь прилила к щекам.

— Мне жаль, это было невежливо с моей стороны, я понимаю, но…

— Нет, — прохрипела она. — Он заслужил это.

Я пристально на нее посмотрела.

— Останьтесь и порадуйтесь за своих сыновей. Вы заслуживаете этого.