Тринадцатая

Уверена, что он не ответит мне, потому что знаю: этой ночью он дал мне больше, чем давал кому-либо еще. Я не хочу давить, но в тоже время просто не могу унять свое любопытство.

— Сколько я себя помню.

— Почему?

Для меня это не имеет никакого смысла. Почему отец мог любить одного сына, а к другому относиться с такой ненавистью? Они близнецы, выглядят одинаково — черт, у них схожие характеры. Как может кто-то, кто должен любить тебя, быть таким жестоким?

— Я не могу ответить на это, красавица, потому что я не знаю. Когда я вырос, для меня это перестало иметь какое-то значение. Бен и я были похожи во многих отношениях, но он видел только его. Он никогда не видел меня. Никогда не хотел видеть.

Мы молчим какое-то время, затем я пробормотала:

— Я вижу тебя, Уильям.

Он вздрагивает, а затем поднимает меня с колен и встает. Подходит к своему столу и немного копается; вскоре мягкая медленная песня заполняет комнату прекрасной мелодией. Он разворачивается и подходит ко мне с протянутыми руками. Я колеблюсь. Если приму приглашение, если впущу его, это будет для меня поворотным моментом. Я уже знаю, что не смогу вернуться назад. Поднимаю на него взгляд и вижу, что он смотрит на меня с такой напряженностью, которой я никогда не испытывала.

Именно в этот момент вижу его, какой он есть: зазубренный кусок неровного стекла, который невозможно приклеить обратно на место, потому что он не идеален. У него грубые края, хотя середина все еще потрясающая.

Я тоже кусок стекла с зазубринами. Может быть, вместе мы найдем способ объединиться.

Я тянусь и беру его руку. Он медленно ставит меня на ноги, затем кладет руки на мою талию и притягивает к своему телу. Я чувствую себя невероятно крошечной рядом с ним. Его мощь самым удивительным образом окружает меня. Словно мы созданы друг для друга, два человека, слепленные из одного теста. Он скользит своей рукой по моей, переплетает наши пальцы, затем мы танцуем. И это идеально, блестяще, именно таким я себе представляла танец.

Мы медленно качаемся и просто смотрим друг на друга. Его губы приоткрыты, а голубые глаза напряженны, наполнены чем-то настолько глубоким, что я сомневаюсь во всем, во что верила в прошлом месяце. Он изменил меня всю, и это одно из тех изменений, которое нельзя отменить. Тепло наполняет мое тело, и у меня появляются задние мысли, которые совершенно не включают танцы.

Я делаю смелый шаг, которой несвойственен той мне, которую я знала, тянусь и прижимаюсь к его губам. Он втягивает воздух, но вскоре отвечает, отпуская мои руки и запутывая свои пальцы в моих волосах. Уильям углубляет поцелуй, пока мое тело не припадает к нему, безвольное, нуждающееся. Он наклоняется, сжимая мои ягодицы. Его большие пальцы впиваются в мою мягкую плоть, и он сильнее притягивает меня к себе. Я хныкаю и хватаюсь пальцами за его рубашку.

Медленно он двигает нас, пока мы не упираемся в его кровать. Одно быстрое движение и мы оба падаем вниз. Я ударяюсь о мягкий матрас первая, а он удерживает себя от падения на меня, выставляя руки рядом с моей головой. Я смотрю на его мускулы, наслаждаясь их очертаниями. Он такой… сильный. Его губы покидают мои и спускаются к шее. Я дрожу и позволяю голове откинуться назад, получая удовольствие от невообразимых ощущений во всем теле.

— Уильям? — шепчу я, выгибаясь к нему.

Он издает урчащий звук напротив моей шеи, давая мне понять, что слушает меня.

— Я… Я имею в виду… я делала это прежде?

Он застывает и поднимается с меня. Смотрит на меня сверху вниз, его лицо — маска из замешательства, сомнения и возбуждения.

— Я не знаю, — отвечает он хриплым голосом.

— Это не важно, — говорю я. — Я просто… хотела знать.

Я протягиваю руку и ласкаю его подбородок. Он смотрит на мои губы, а затем бормочет:

— Ты уверена в этом? Я не буду отрицать, что хочу тебя, но так же не буду никого заставлять.

— Я уверена, — говорю я, чувствуя, как колотится мое сердце.

Он кивает и затем возвращается к тем мучительным, сладким, медленным поцелуям на моей шее. Его пальцы спускаются ниже, пока не достигают топа. Медленно, он проскальзывает под него, мягко исследуя мою кожу, двигаясь вверх к моей груди. Мое тело вспыхивает, и я прижимаюсь к нему сильнее, давая знать, как сильно я этого хочу.

Его пальцы находят мои соски, и они тотчас твердеют под его прикосновениями. Уильям рычит, я хнычу, и тогда он начинает потягивать их. Я закрываю глаза, чувствуя, как мое дыхание начинает углубляться, маленькие выстрелы удовольствия вспыхивают у меня между ног. Уильям наклоняется, и я чувствую его горячее дыхание у набухшей вершинки груди, затем его язык скользит и поглаживает маленькие бутоны, которые он дразнил последние пять минут.

— Ох, Уильям, — задыхаюсь я.