Тринадцатая карта

— Простите за вторжение, — отозвался Бернард. — У нас просто есть несколько вопросов к вашему мужу.

— Я же сказала вам, что мы больше не будем отвечать ни на какие вопросы! Только в присутствии адвоката.

— Ваше право, мэм. Но нам все равно придется задать их.

— Кто это? Уборщики? — послышался у нее за спиной голос Джека Томпсона. Тут он увидел стоящего в дверях Бернарда. — О! — опешил он. — Это вы… Я сейчас звоню своему адвокату!

— Пожалуй, это хорошая мысль, сэр, — сказал Бернард, начиная раздражаться. — Мы только что общались с вашим начальником, и он говорит, что вчера вас вообще не было на работе.

Глаза у Джека расширились, и он сделал шаг назад. На миг Бернарду показалось, что он вот-вот бросится в бегство. Бернард почувствовал, как Ханна позади него тоже напряглась.

— О чем это, черт возьми, вы тут толкуете? — сердито сказала София. — Естественно, он был на работе! Он поехал туда вместе с Куртом.

Бернард печально посмотрел на нее, а затем снова на Джека.

— Все кончено, Джек, — сказал он.

— Послушайте, вы все неправильно поняли… — залепетал тот. — Я… мой босс…

— Я знаю — Курт сказал, что вы были там, — сказал Бернард. — Но что он скажет, когда мы сообщим ему, что проверили его слова у вашего начальника? Будет ли он по-прежнему лгать ради вас? И что скажут остальные члены вашей бригады?

— Ладно, послушайте, все было не так… — Джек посмотрел на свою жену. — Они не знают, о чем говорят.

Бернард двинулся вперед, в дом, уже держа наготове пару наручников.

— Джек Томпсон, — объявил он, — вы арестованы.

Схватив мужчину за руку, детектив защелкнул наручники на одном запястье, а затем на втором, не встретив ни малейшего сопротивления.

Джек будто полностью сдулся, в глазах у него тлел страх. Подбородок дрожал.

— Софи, позвони Перри. Скажи ему, что меня арестовали, скажи, что все это просто какая-то ошибка. Ладно? Соф!

София смотрела на них как во сне, с выражением крайнего замешательства в глазах. Бернард и представить себе не мог, что творится сейчас у нее в голове. Как бы вы себя чувствовали, если б у вас забрали человека, которого вы любите больше всего, обвинив его в убийстве вашей собственной матери?

Бернард решительно вывел Джека на улицу и усадил на заднее сиденье машины. Затем сел за руль, а Ханна присоединилась к нему на пассажирском сиденье. При этом они не произнесли ни слова. Бернард завел мотор и отъехал от тротуара.

— Послушайте, — подал голос Джек с заднего сиденья, — вы все не так поняли. Я бы никогда не стал убивать Жаклин. Я любил эту женщину, как собственную мать!

Бернард покосился на Ханну, и их взгляды встретились. Оба хранили молчание. На данный момент все, что говорил Джек, говорилось им добровольно, и пока они не задавали ему никаких вопросов, правило Миранды[3] не действовало.

— Вы правы, вчера утром меня действительно не было на работе, — продолжал Джек. — Я солгал. Но у меня есть настоящее алиби. Я был с другой женщиной. Я встречался с ней в «Паркс Лодж» — в том мотеле, знаете его? Женщина за стойкой регистрации наверняка меня вспомнит. Вы должны позвонить ей!

Бернард и Ханна по-прежнему хранили молчание, пока задержанный на заднем сиденье вновь и вновь повторял, что у него просто роман, вот потому-то он и солгал. Он никогда никого не убил бы.

В конце концов Джек замолчал, поняв бессмысленность своих разглагольствований. Через минуту или две он начал рыдать, закрыв лицо скованными руками. Плакал ли он из-за того, что боялся тюрьмы? Или потому что не хотел, чтобы жена узнала о его интрижке? Бернард сомневался, что вообще была какая-то интрижка. Это было бы слишком удобным объяснением. Джек упомянул про женщину за стойкой регистрации. Была ли она тоже алиби, которое Джек заготовил заранее, как и в случае с Куртом?

Они провели его в отдел и усадили в комнате для допросов. Бернард расположился перед ним, мрачный и молчаливый. Ханна вышла из комнаты.

— Послушайте… — начал было Джек.

Бернард приложил палец к губам.

— Джек, — сказал он. — У вас есть право хранить молчание. Вы меня хорошо понимаете?

— Да, но…

— Тогда давайте потренируемся хранить молчание вместе. У меня вот дома трое детей. Вы в курсе, сколько шума производят трое детей?

— Я…

— Очень много шума, Джек. Иногда мне кажется, что голос моей дочери способен буквально пробить дыры у меня в мозгу. И знаете, что я тогда делаю?

— Нет.

— Я предлагаю всем сыграть в одну игру. Я называю это игрой в молчанку. Идея в том, что все должны хранить молчание. И вы знаете, насколько хороши мои дети в этой игре?

Джек растерянно заморгал.

— Это у них крайне хреново получается. Вообще никак. Они каждый раз проигрывают. А вот вы хорошо умеете играть в молчанку?

— Д-да.

— Тогда давайте попробуем.

Несколько мгновений они сидели в полной тишине. Бернард нацелился взглядом в Джека. Джек попытался оглянуться, затем уставился в пол, потом снова попробовал посмотреть на Бернарда. И в конце концов не выдержал:

— Послушайте…