Триумф

— Зато я знаю. Ты артистка хорошая. Тебе бы в театр идти, отбою бы от поклонников не было. И замысел мне твой понятен. Хочешь закосить под аффект?

Косарева спросила совершенно спокойно:

— А что, не получится?

Неожиданно открылась дверь, вошли Николай Николаевич и Сергей. Сергей с порога, как увидел Косареву, бросился на нее с кулаками:

— Ага! Вот ты где! Отдавай деньги, сука! Я тебе сейчас покажу! 1 де деньги?

— Милиция! Грабят, убивают! Милиция! — завопила Надежда.

Петров еле растащил их. Косарева быстро оправилась.

— Уберите этого психа!

— Кто — псих? Деньги верни! — орал Сергей.

— Остынь, болезный, а то пойдешь у меня по статье за нанесение тяжких телесных повреждений! — Косарева показала ссадину на руке.

— Может, «скорую» тебе вызвать? И в санаторий отвезти? — рявкнул Петров.

Надежда огрызнулась:

— Вы лучше психиатричку вызовите для этого товарища.

— Тихо, тихо, господин Никитин. Я понимаю всю глубину и силу вашего негодования, но преступница уже в наших руках. Успокойтесь, она теперь не отвертится, — уговаривал НикНик разбушевавшегося Сергея.

Петров принялся за допрос:

— Так, господа, начнем по порядку. Господин Никитин, знаете ли вы эту женщину?

Сергей снова дернулся к Косаревой, но Николай Николаевич удержал его.

— Знаю, и очень хорошо.

— А вы, Косарева, знаете этого человека?

Косарева скользнула равнодушным взглядом по Сергею:

— Впервые вижу.

Сергей бросил на стол Петрову несколько фотографий, на которых был запечатлен с Косаревой в ресторане.

Петров показал фото Косаревой:

— А это как понимать?

Косарева глянула мельком:

— А никак. Банальный фотомонтаж. Видите, ореол над моей головой? Впечатали мое лицо в фотографию какой-то тетки, вот и все. Фи. Не могли барышню с телом красивым подобрать. Ой как она вульгарно танцует. На нее же неприятно смотреть! Вы, товарищ, опорочили честь мою и достоинство. За это будете отвечать перед судом.

— Какая трогательная забота о своей репутации! — умилился Петров.

— Знаете что, Олег Иваныч, если у вас все, то свистите топтуна, чтоб отвел меня в камеру, боюсь на ужин опоздать, — нагло заявила Косарева.

— Вот и свела нас судьба вместе. Переплела наши дороги, и только одной ей теперь известно, насколько крепко. Думаю, что нам расслабляться нельзя. То, что милиция взяла Косареву, еще ни о чем не говорит… — сказала Доминика.

Анна Вадимовна вмешалась:

— Доминика права, я немного знаю эту женщину. Она сильная и умная. И от нее мы можем ожидать немало неприятных сюрпризов.

— Дорогие девочки, я так рад видеть вас рядом! Любимые, не пугайте нас и не пугайтесь сами. Сегодня у всех нас был, можно сказать, драматичный день.

Думаю, что сегодня уезжать из Радужного нам не имеет смысла… Утро вечера мудренее. Предлагаю всем остаться у нас с Аннушкой, да, милая? — восторженно предложил Шевчук.

— Конечно. Мы будем очень рады.

— Мы с Борюсиком точно останемся. Я не могу уехать, не повидав Палну. Мне многое нужно ей рассказать, — призналась Ритка.

— И потом, друзья мои, я уверен, что в этой истории не поставлена не только точка, но даже многоточие. Мы практически ничего не знаем. По крайней мере, мы с Юрием Владимировичем в полном неведении, — почему-то расстроился Борюсик.

— Спасибо за приглашение. Анна Вадимовна, Юрий Владимирович, разрешите откланяться. Вы не забыли? Радужное — мой родной городок, и нам с Доминикой есть где остановиться, а утром мы встретимся и расставим все знаки препинания в этом сложносочиненном предложении на свои места, — откланялся Артем.

Доминика поцеловала Юрия Владимировича:

— Спокойной ночи, папа.

Юрий Владимирович и Артем пожали друг другу руки.

Борюсик оглянулся на Ритку и Анну Вадимовну:

— Нежность моя, и вы, Анна Вадимовна, вы идете?

— Да, одну минуту, я возьму свои вещи. — Анна Вадимовна глубоко вздохнула, глядя на Ритку:

— Ах, Наташка, смотрю я на тебя, ты вроде изменилась. Смотрю еще внимательнее — ты такая же, как и была. Как же мы по тебе соскучились! Что же ты, Наташка, наделала? Пална тебя искала, убивалась. Не верила, что ты сможешь ее бросить. Думала даже, что убили тебя…

Ритка виновато улыбнулась:

— Мам Ань, я тогда сменила имя и фамилию. Меня теперь Риткой зовут. Маргаритой Калашниковой.

— А зачем?

— Вы всего не знаете. Я сперва Палне все расскажу, покаюсь. Попрошу прощения. Как ты думаешь, мама Аня, когда к ней можно будет зайти? — с виноватой улыбкой спросила Ритка.

— Думаю, уже завтра. Ее, к счастью, в больнице не задержат.

«Тьфу-тьфу, — думала Анна Вадимовна, — на этот раз обошлось. А дальше-то что будет?»

Самвел держал Викторию Павловну за руку:

— Ты на меня сердишься?

— Что ты… Я даже довольна. Наконец мне некого бояться, — чуть слышно шепнула она.

— Когда я понял, что могу тебя потерять, все во мне перевернулось. Я за тебя так испугался. Вика, я понял, что я люблю тебя.

Виктория Павловна улыбнулась:

— Я тебя тоже, Самвел. Только… Только у нас ничего не выйдет. Я никогда не брошу детдом, а ты не захочешь оставить свой рынок.

Самвел рассмеялся: