Триумф

— Ты же знаешь, я никогда не буду этого делать! — отмахнулся Юрий Владимирович. — Диана! Помоги мне, умоляю, Аня ждет меня к обеду. Пойми, твоя мать меня ждет!

— Я тоже спешу на работу. Там меня ждет твоя Амалия! — сердилась Диана.

— Знаешь, а вот Анечка ставит мои интересы выше своих. И ты, похоже, пошла не в нее.

— А хочешь, вместе угадаем, в кого я пошла?

— Диана, это совсем не шуточное дело. Ты не подходила к моему столу? — строго спросил Шевчук.

— Нет, папа. Я лучше отгрызу собственную ногу, чем подойду к твоему столу. Я уже знаю, что бывает с теми, кто к нему подходил.

Юрий Владимирович перерыл все бумаги, заглянул под стол, отодвинул тумбочку:

— Помоги мне. Я же тебе его показывал. Парочка листков со скрепкой. Это все потому, что ты вечно таскаешь со стола бумагу на свои эскизы!

— Я получила аванс и купила себе альбом. Мне твои мятые листики век снились. Почаще убирай на столе, и ничего не будет пропадать, — фыркнула Диана.

Нет, я не понимаю. Все люди как люди, а Юрий Шевчук прямо-таки рожден для страданий. За каждую минуту блаженства должен отбыть на земле час душевных пыток. Казалось бы, все наладилось в жизни — нет, мучайся, Шевчук! Господи, какой я несчастный человек! К нам никто не заходил?

— Ну кто к нам мог заходить? Только Артем. Ой, постой, — вспомнила Диана. — Пап, ты только не волнуйся. Помнишь, ты пришел домой и застал…

— Кто, кто у нас был? Проходной двор какой-то! — всплеснул руками Юрий Владимирович.

— Игорь, редактор, — тихо сказала Диана. — Он еще так странно заторопился, чаю не захотел…

— Это что же получается? Ты думаешь?… Ну почему все сыплется на меня? Я побежал в издательство. Буду оправдываться.

— Перед твоим приходом он приглашал меня в кино. А потом кино так же резко отпало, как и чай. Выходит… Пап, стой. Это еще не все. Папа, ты ведь сменил ориентацию.

— В каком смысле? — испугался Юрий Владимирович.

— Переквалифицировался в оптимиста, — напомнила Диана. — Так вот слушай. Я вспомнила. Ты под копирку печатал. У тебя есть копия.

— Точно! И куда я ее подевал? Неужели он и ее спер? — Юрий Владимирович начал судорожно рыться в ящиках.

— Папа, что за выражения? Твоя профессия должна накладывать отпечаток…

— Вот! Вот она! — Юрий Владимирович схватил листки и выбежал из комнаты.

Василия привели в милицию. На ходу Артем о чем-то шептался с начальником.

— Спасибо тебе, Мудрый. Прости за кипеш.

Тот в ответ сдержанно улыбался:

— Брат брата — брат.

Он сел за стол, Артем и Васька разместились напротив.

— И как это понимать? Вы убедили меня, что поймаем крупную рыбу, Анатолия Тимохина, замешанного в покушении. А мы выловили… Кого? — Он прочитал: — Калашникова Василь Иваныча, которого, сбившись с ног, ищет все прогрессивное человечество. Вы просили милицейское подкрепление — пожалуйста.

Вы просили не сообщать следователю Потапову — яволь. И что в результате?

Артем развел руками:

— Похоже, преступник как-то узнал о засаде и предпочел не разбираться со свидетельницей, а банально дать деру. Это лишь подтверждает мои предположения о Потапове. Никто, кроме Потапова, не знал, что консьержка опознала Тимохина. Тимохин исчез. Значит, Николай Николаич Потапов его предупредил.

— На первых курсах учебных заведений нас обучают непреложному правилу: после того — не значит вследствие того, — поучительно сказал начальник. — Теперь я слушаю вас, гражданин Калашников…

— Протестую против гражданина, — возмутился Васька. — Я не подследственный и не осужденный.

— Чувствуется юридическая подготовка, — хмыкнул начальник. — Итак, Василий Иванович, куда же вы пропали? Мы с собаками по всей области уже искали ваш труп. И почему вы нашлись в нужный момент в нужном месте?

Васька кашлянул:

— А можно вопрос: почему мы здесь втроем?

— Вот мое удостоверение. — Артем показал Ваське документ. — Я член областной коллегии адвокатов. Я защищаю интересы нескольких человек, причастных к делу Никитиной-Калашниковой. Разрешите остаться?

— Разрешаю. Будешь и моим адвокатом, в случае чего. — Васька встал, прошелся и начал тоном профессора, излагающего материал перед студентами: — Когда я в последний раз выступал по телевизору с лекциями о моем методе исцеления недужных… Вышел я, значит, с телевизора, а он мне говорит, какая Ритка? А я ему — не твое дело. А он мне — убью и закопаю.

— Кто закопает? — ошалело смотрел на него начальник.

— Поспешность нужна при ловле блох, и то с намоченной рукой. Вы на работе? И я никуда не спешу. Я, кажется, уже приехал. — Васька вдохновенно продолжал свой рассказ. — Вижу, нужно сматывать удочки. Смотрю — машина… Подруливает, значит, машина, я обрадовался, свой же человек, думаю, надо же, как подфартило… Едем мы, значит, едем, и вижу я, что едем не туда. А он меня не спрашивал, куда надо, вот что характерно. По правде сказать, я порядком струхнул, а тут еще эти зубы золотые… Если бы он изъял их, что б я врачу вернул?

— Не в обиду вашему хваленому красноречию, но мы… половины не понимаем, — вмешался начальник.

— Что значит — не понимаете? Вы ж милиция. Должны все знать и все понимать. Я вам за это налоги плачу! Так вот…