Триумф и трагедия : Политический портрет И. В. Сталина : Книга 2. Часть 2

Люди тогда не очень задумывались над этим. Во всяком случае, очень многие не думали и не знали всего кошмара, который скрывался за занавесом тотальной бюрократии. Наверное, и Александр Фадеев тоже ничего не знал, когда через несколько дней после смерти Сталина опубликовал большую статью "Гуманизм Сталина”. Только потрясение рабов или слепота нашей души могли родить слова, которые вышли из-под пера Фадеева. Но их разделяли тогда, наверное, миллионы. Сегодня же они звучат как чудовищное кощунство. Талантливый писатель, чье сознание было тоже схвачено обручем сталинского догматизма, писал, что мы можем считать Сталина "величайшим из гуманистов, которых когда-либо знал мир”. Фадеев утверждал, что "великий и простой человек, несгибаемую силу души которого выражало его имя, добрый учитель человечества и отец народов закончил свой жизненный путь, но дело его непобедимо и бессмертно”. Может быть, когда в мае 1956 года Фадеев покончил с собой, его мучила совесть, боль прозрения и раскаяния?

В истории нередки случаи ослепления целого народа. В основе крестовых походов, религиозных войн, националистического угара и фанатичной веры в цезарей лежат не только социально-экономические и политические причины. Это и затмение разума. Но затмение не может быть вечным. Когда оно проходит, то цезари умирают. Хотя очень часто слишком медленно.

Физическая смерть пришла к Сталину раньше, чем он ждал ее. Здесь он мало чем отличался от большинства людей. Но его политическая смерть настала, увы, слишком поздно. Реликты сталинизма еще существуют. Смерть историческая, наверное, так и не придет. Люди никогда не смогут забыть всего, что связано с его именем.

Земные боги смертны

В последние год-полтора перед смертью Сталин постепенно менял заведенный много лет назад регламент своей жизни. Старость, годы, полные борьбы, потрясений, нечеловеческая слава и воспоминания (да, воспоминания!) все больше давили на плечи "вождя”. Теперь все чаще, встав, как всегда, в 11 часов утра, Сталин не ехал в Кремль, а вызывал к себе Поскребышева, сосал холодную трубку, подходил к окну и подолгу смотрел на стылую полоску свинцового неба над темной кромкой леса, на голые деревья парка, над которыми кружилась стая воронья. Как-то он вдруг подумал, что одним из любимых увлечений Николая II во время прогулок была стрельба по воронам. Вспомнив, что в "Красном архиве” публиковались отрывки из дневников последнего русского царя, Сталин захотел их посмотреть.

На другой день Берия (всеми государственными архивами ведало МВД) вместе с Поскребышевым принесли в кабинет несколько десятков тетрадей в сафьяновом переплете. Сталин, перебросившись о чем-то на грузинском с Берией, отпустил вошедших. Начал медленно листать, затем, несколько раз углубившись в чтение, увлекся. Сталин был поражен: в полсотне толстых тетрадей ничего интересного. Самодержец, похоже, больше ценил саму идею постоянства записей (за 36 лет не пропустил ни одного дня!), чем их содержание. Погода, беседы, бильярд, чтение, именины, приемы, отношения с Аликс, охота… Вот, пожалуй, об охоте — больше, нежели о чем-либо. Тетрадь, датированная 1895 годом, подытоживала охотничью удачу царя: "За все время убито мною 3 зубра, 28 оленей, 3 козы, 8 кабанов, 3 лисицы = 45”^м

. Стрелять царь любил: "Гулял и убил ворону” (8 ноября 1904 г.). Император на воронах "оттачивал глаз”, бил метко. Сталин уже почти без интереса перелистывал тетради; везде одно и то же. Не везло России с царями, может быть, подумал он, не туда стреляли.

Что будут говорить о нем, Сталине, после его смерти? Люди любят ревизовать отгоревшие жизни, не понимая, что ушедшее время изменить нельзя. Неужели кто-нибудь посмеет и у него искать что-то ложное, ошибочное? Нет, это невозможно. Была "Россия во мгле” — стала могучей державой-победительницей. Все отлажено. Еще один-два фантастических рывка — и государство будет диктовать всем свои порядки…

Поскребышев не раз заставал "Хозяина”, неподвижно стоящим у окна в столовой или сидящим в кресле кабинета, повернутом в сторону парка. О чем думал "вождь”, понимая, что при всем своем величии он смертен, как все?

Сталин достиг абсолютной власти над людьми. Порой ему казалось, что его владычество безгранично. Если бы он знал Ф.М. Достоевского, то мог бы вспомнить главу "Великий Инквизитор” из романа "Братья Карамазовы”.

В глубочайшем монологе Великого Инквизитора гений русского писателя выразил взаимосвязь, соотношение, диалектику между Идеей, Свободой и Диктатором, наместником Бога на Земле. Я понимаю, что какие-либо буквальные аналогии здесь рискованны. Однако Достоевский подводит к мысли: Диктатор может осквернить великую Идею, поправ Свободу.