Триумф христианства. Как запрещенная религия перевернула мир

В прочих обстоятельствах кончины Константина ничего загадочного нет. На протяжении своего долгого правления Константину не раз приходилось сталкиваться с иноземной агрессией. В 337 году, когда персы на Востоке принялись «разминать мускулы», Константин решил в очередной раз вывести свою армию на границы. Поход решено было начать из Северной Палестины, что для Константина оказалось очень удобно: можно было по дороге заехать на Иордан и креститься там же, где крестился Иисус. Константин уже знал, что ему недолго осталось. Однако смерть пришла еще скорее, чем он рассчитывал. Едва отправившись в путь, Константин заболел и принужден был остановиться в Никомидии, в западной части нынешней Турции. Здесь он призвал к себе епископа Никомидийского и крестился на смертном одре. Умер он 22 мая 337 года. После него бразды правления империей приняли его сыновья, и династия Константина длилась вплоть до 363 года.

Константин, император-христианин: итоги

Подводя итоги правлению Константина, прежде всего стоит еще раз напомнить о том, чего Константин, вопреки мнению многих обычных людей и даже некоторых ученых, не делал.

Он не сделал христианство официальной государственной религией Римской империи. По всей видимости, совершенно не возражал бы, будь у него такая возможность, – но возможности не было. Если наши цифры верны, то на момент обращения Константина в христианство его религиозные взгляды разделяли не более четырех из шестидесяти миллионов римского населения. Язычников было намного больше, – так что, скорее всего, навязывать им свою религию Константину и в голову не приходило.

Напротив, Константин не стремился обращать в христианство языческие массы: они продолжали жить и молиться богам так, как привыкли. Он проявлял примечательную открытость и терпимость к людям иных убеждений, особенно к тем, кто, как его отец, исповедовали ту или иную версию языческого генотеизма. Сам он был христианином, поддерживал Церковь и помогал ей, вмешивался в церковные дела, когда они угрожали единству, финансировал строительство церквей, давал льготы и послабления христианским клирикам, – и этим ограничивался. Все это было, в каком-то смысле, его христианским долгом; однако в том, чтобы объявлять вне закона языческие практики, закрывать храмы по всей империи или запрещать жертвоприношения, пусть даже ему лично глубоко отвратительные, он своего христианского долга не видел[234].

Чем меньше нагрешишь после крещения, тем с большей вероятностью попадешь в рай. Поэтому многие христиане старались, чтобы на грехи у них осталось как можно меньше времени.

В годы правления Константина христианство пользовалось явной благосклонностью высшей власти, и членам элиты не требовалось быть гениями, чтобы сообразить: обращение в христианство определенно не повредит ни повышению по службе, ни карьере при дворе. Особенно верно это было для той части элиты, что выбирала своим жизненным путем церковное служение – и пользовалась всеми государственными льготами и привилегиями для клириков. В любом случае, Константин определенно предпочитал действовать убеждением, явным или скрытым, а не силой.

До сих пор мы говорили о том, чего не делал Константин. Но важнее обратить внимание на то, что он делал. Точно известно, что он обратился к Христу как единому богу в 312 году, в связи с битвой у Мильвийского моста, – хотя, по-видимому, полное понимание того, что такое христианская вера и чего она требует, пришло к нему гораздо позже. И все же это было подлинное обращение. С этого момента Константин посвятил себя тому, чтобы чтить и славить бога христиан. Не всегда это вполне ему удавалось, – если считать, что быть христианином означает любить врагов своих и подставлять вторую щеку. Что ж, Иисус, проповедуя в сельской Галилее, едва ли предполагал, что со временем у него появятся и такие слушатели. Константин был императором, – а это тяжкое бремя и огромная ответственность. Суровые законы и порой безжалостные решения были частью его работы.

Быть может, самым важным, что сделал Константин для будущего христианской Церкви, стало воспитание в христианском духе собственных сыновей. Эксперимент Диоклетиана с Тетрархией продержался недолго; идея передачи власти «по заслугам» оказалась мертворожденной. Константин вернулся к династическому принципу, которому более или менее следовали императоры с самого начала. В данном случае это означало, что высшая власть прочно перешла к христианам. За исключением племянника Константина, Юлиана, правившего девятнадцать месяцев (361–363), христианами были отныне все властители Рима.