Трое

Взгляд Хаджикостова переходит во вторую свою разновидность — становится надменно-презрительным.

— Таково решение руководства! Вы должны перейти к Неделеву! — заявляет он, давая Ивану понять, что разговор становится ему неприятным.

— А что будет с моим прежним местом?

— Объявим конкурс!

— Великолепно! — восклицает Иван. — У меня как раз было желание явиться на конкурс! Только скажите, если я пройду первым по конкурсу, смогу ли я занять свое прежнее место?

Хаджикостов явно чувствует себя не в своей тарелке.

Иван встает.

— Товарищ директор, — говорит он, добродушно улыбаясь. — У меня нет никакого намерения быть соучастником ваших комбинаций. И вообще я не потерплю никаких комбинаций! Я пришел работать, а не отбывать службу! Если вы считаете меня неподходящим для работы в институте, то прошу меня освободить!

Взгляд Хаджикостова переходит в свою первую разновидность — становится надменно-недоступным.

— Как хотите! — холодно говорит он.

— Могу ли я присутствовать на отчетном собрании? — вежливо спрашивает Иван.

— Приходите!

— Благодарю, товарищ директор, до свидания! — он кивает и спокойно выходит из кабинета, думая: «Таким очень полезна гимнастика, только он очень одеревенел, как бы с ним чего не случилось!»

За дверью его встречает элегантно одетая женщина с внушительным бюстом. Супруга директора. Она молода — наверное только несколькими годами старше Ивана. В этом нет ничего удивительного — ведь любят же старые профессора жениться на молодых женщинах.

— Ах, Дойчинов, — щебечет ока. — Вы вернулись, как я рада! Ну как вы теперь себя чувствуете?

— Спасибо, товарищ Хаджикостова, я также рад вас видеть! — Иван кланяется, рассматривая ее. — Ничего, хорошо!

— Вы очень бледны! — замечает она, застенчиво глядя на него.

— Вы заставили меня покраснеть!

— Профессор Хаджикостов так волновался за вас! — все профессорские жены, говорят о своих мужьях не иначе, как с добавлением их титула. — Он вас видел?

— Мы только что разговаривали. Мне было очень приятно!

— Надеюсь, вы зайдете к нам?

Иван благодарит ее за внимание и отходит.

Снова идет полутемным коридором.

Жолио Кюри, Эйнштейн, Ньютон, Менделеев…

— Чувствую, что будет жарко! — вслух произносит он. — Что ж, мы хорошо посмеемся на собрании! Некоторые, может быть, заплачут, но это пойдет им на пользу!

Входит в кабинет руководителя своей прежней секции — профессора Пеева.

Толстенький седой старик встречает его с веселой сердечностью.

Слушая рассказ Ивана о беседе с Хаджикостовым, профессор садится на стол и, держась обеими руками за живот, трясется от смеха.

— Так! Так! — восклицает Пеев. — Сегодня мне что-то везет на анекдоты!

Иван выкладывает перед ним все, что слышал сегодня от коллег.

Пеев все встречает смехом.

— Чему ты удивляешься! — говорит он ему. — Пора бы тебе привыкнуть к таким вещам! В нашем мире все должно быть, дорогой Дойчинов! И таланты, и бездарности, и люди честные и бесчестные, и морально устойчивые и неустойчивые, и люди хорошие, и негодяи, и герои, и ничтожества. Должны быть и Хаджикостовы, и такие, как ты — одним словом люди всевозможных нюансов для различия между ними. Тебе должно быть хорошо известно, что такие различия, называются потенциалом. Благодаря этому течет ток! Если бы не было таких различий среди людей, то жизнь моментально бы остановилась. Все должно быть!

— Выгодную позицию избрали вы для себя, дорогой профессор! — перебивает его Иван. — Позицию стороннего наблюдателя!

— Да, я наблюдатель, если хотите, зритель, обыкновенный кинозритель! — громко смеется Пеев. — А знаете, это полезно!

— Для кого?

— Я думаю, что для меня! Сомневаетесь?

— Позвольте вас спросить, на кого вы работаете здесь, дорогой профессор? — спрашивает Иван.

— На себя, а как вы думаете? Я не Хаджикостов! Не общественная необходимость!

— Вы говорите неправду, профессор! Просто оригинальничаете!

— Пусть будет так, разве это преступление?

— С моей точки зрения, да, профессор! Без вас и вашей позиции зрителя порядок в институте положительно изменился бы! Представляю себе моего бывшего командира на вашем месте! И воспоминаний не осталось бы от теперешней картины!

— Он что, сверхчеловек?

— Обыкновенный человек, конечно не кинозритель! Только он не разделяет вашей теории, будто жизнь течет благодаря разности потенциалов между людьми честными и негодяями!

— Что ж, браво! И такой имеет право на существование! — снова смеется профессор.

— Да, видно вам нравится роль оригинального циника, профессор!

— Конечно, таким образом я создаю необходимую разность потенциалов между вами и мною — добавляет профессор.

— Но в таком случае вам придется распроститься с ролью стороннего наблюдателя. Придется вам отказаться от позиции круглого идиота, который с одинаковым равнодушием принимает все!

Профессор спрыгивает со стола.

— Слушайте, Дойчинов, — говорит он, иронически поднимая брови. — Если вы думаете задеть меня этим, то ошибаетесь! Нет ничего на этом свете, на что нельзя было бы наплевать! Это я вам говорю! Нет также ничего такого, чего нельзя было бы возвеличить! Это тоже я вам говорю! Как вам это понравится?