У Любы играли на щеках ямочки. Она рассказывала о первых впечатлениях от школы. Их, студентов первого курса пединститута, знакомили с учениками и учительской работой.

— Один мальчик из первого класса говорит: «А где же ваши конфеты? Что это за гости?..»

Мы посмеялись. И у меня, и у Грицка оказалось на памяти тоже немало разных историй.

Так не хотелось идти из хаты! Но старые часы на стене — с замком вместо гири и одноглазой совой на циферблате — уже натикали десять.

Люба вышла проводить нас. Стояла возле меня в накинутом на плечи пальто, дрожала.

Я долго возился с креплением. Долго натягивал рукавицы. Грицко уже был за калиткой.

А мой язык будто онемел.

Тогда Люба отважилась. Наклонилась к моему уху, дохнула теплом:

— Я послезавтра… буду у Кати…

И тут же метнулась в хату. Только щеколда громко звякнула.

Словно на крыльях вылетел я в поле.

А там нас с Грицком подхватил ветер. И понёс, понёс по насту! Успевай только ногами двигать да палки переставлять!

Поживившись где-то доброй пригоршней колючего снега, ветер неутомимо гнал её по звонкой, будто стеклянной поверхности поля.

И под этот неутихающий шорох сладко и тревожно думалось о Любе. И о той жизни, которой ещё так бесконечно много впереди.

А над нами, на страшной высоте, наперегонки с призрачными клочьями туч катился серебряный месяц. На его добродушном лице играла по-весеннему таинственная улыбка…

Трое и весна

Какой же это урок, если он — последний в четверти? Да ещё когда учительница раздавала табели и каждый, нетерпеливо пробежав глазами свой, заглядывает в соседов: не обскакал ли его сосед, не гуще ли у него четвёрок и пятёрок? И солнце, выбившись из серых, точно перепревшая солома, туч, тоже заглядывает в класс и как бы приглашает: ну-ка, мальчики и девочки, оставьте все премудрости науки и бегите скорее под мои тёплые лучи.

Учительница Мария Игнатьевна вместе со всеми поворачивает голову к окнам, освещённым ярким солнцем, улыбается прищуренными под очками глазами. И неожиданно вместо слов, которые мы с таким нетерпением ждали: «Ну, а теперь по домам», говорит:

— А теперь получите задание на каникулы. Чтоб не забыли, как ручку держать, напишите сочинение о весне.

Мы тихонько вздохнули.

— Какая там весна? — сморщил физиономию Степан Околот, заядлый футболист и первоклассный лодырь. — Кругом грязища и лужи. Негде даже два на два в футбол сыграть. Что, про грязищу и лужи писать?

Глаза Марии Игнатьевны за стёклами очков превратились в узенькие насмешливые щёлочки.

— Вот и напишешь про эту вредную весну, которая не даёт тебе до седьмого пота мяч гонять. И может, при такой погоде выберешь время да прочитаешь хотя бы две книжки.

Шутка учительницы всех нас развеселила. С весёлым громким смехом мы опрометью выскочили из класса.

Пустившись галопом по улице, прямо по снежной каше и лужам, мы с моим приятелем Андреем решили сегодня же написать сочинение, чтобы всю неделю быть свободными — гуляй сколько влезет.

Дома меня, как дорогого гостя, ждали отец с матерью и праздничный обед. Я небрежно положил табель, где была всего одна тройка, на стол, быстро разделся и скорее за стол. Схватил ложку и заметил, как нахмурилась мать: она всегда почему-то сразу натыкалась глазами на плохие, или, по её выражению, недостойные, оценки. Я скороговоркой пояснил:

— Мама, ну чего ты хмуришься? Подумаешь — тройка по пению! Разве я виноват, что медведь одной лапой наступил мне на ухо, а другой — на язык?!

Вот ещё и я наступлю тебе на язык, чтоб меньше болтал и лучше учился, — незлобиво сказала мать.

Отец, который на часок заскочил домой на обед, уже ел борщ и тихонько улыбался в усы, слушая наш с матерью разговор. От отца приятно пахло маслом, соляркой, железом — одним словом, трактором. Сейчас он ремонтировал своего «Кировца» в мастерской. А что, если после обеда пойти с ним вместе?

Однако вспомнил о сочинении и вздохнул.

— Ты чего вздыхаешь? — насторожилась мать. — Уж не простудился ли, бегая по лужам? — Она приложила ладонь к моему лбу.

Я легонько увернулся от её руки.

— Учительница задала нам сочинение про весну. Так мы решили с Андреем написать его сегодня. А мне хочется с отцом в мастерскую.

Отец удивлённо спросил:

— Вам в третьем классе уже сочинения задают? Когда мы с матерью учились, нам только с пятого начинали задавать.

— А когда ты учился в третьем классе? — загадочно спросил я.

— Когда?.. — Отец почесал затылок. — Дай вспомнить. Кажется, в пятидесятом году… Точно, в пятидесятом.

— То есть до нашей эры! — торжествующе воскликнул я. — За семь лет до новой космической эры!

— В самом деле, — заморгал глазами отец. — Выходит, мы с матерью бегали в школу задолго до новой космической эры.

Когда отец и мать ушли, я неторопливо доел молочный кисель, напился вволю компота, убрал со стола, вынул из портфеля тетрадь и ручку. Красиво написал первое предложение: «Весна пришла». И посмотрел в окно.

И… не увидел никакой весны. На улице густо падал мохнатый снег. Он уже побелил землю, только кое-где чернели мокрые островки.