Трое из Леса. Вторая трилогия

– Н-н-нет, Ваше Величество, – пролепетал он. – Это для меня слишком высоко.

– Ага, – сказал Мрак, – ну ладно, возьмем пониже. Тогда расскажи, что такое Заур.

Аспард помолчал, потом взглянул осторожно, опасливо, словно зверек из норы.

– Да, – сказал он тихонько, – ниже уж некуда. Заур – это… Заур. Неизвестно, человек ли он вообще. Дело в том, что его уже казнили десятки раз в разных королевствах, но он все еще жив, и не просто жив, а у него армия, что может поспорить с армией Его Величества… Нет, не в открытом бою, но эти ночные головорезы с ножами за пазухой тоже стоят немалого. Он жесток, свиреп. Если его люди оставляют после себя ограбленных, изнасилованных, искалеченных, то он живых не оставляет. Пытки, которые он придумывает для своих жертв, превосходят всякое воображение… У самых закаленных солдат стынет кровь, когда видят жертвы его утех.

Мрак подумал, уточнил:

– Его именно казнили десятки раз или же убивали?

Аспард удивился:

– А есть разница?.. Простите, Ваше Величество!

– Есть, – ответил Мрак. – Большая.

Аспард смотрел вопрошающими глазами, но Мрак отвел взгляд в сторону. К примеру, на оборотне даже смертельные раны заживают быстро. Его могли посчитать убитым, уйти, а он превратился в волка, заживил на себе все раны и потихоньку уполз. Если же казнили, то он мог висеть в петле или на крюке до тех пор, пока вороны не выклюют глаза, а волки не растащат даже кости. Тогда уже не оживешь, не оживешь…

Жаба прыгнула с ложа, он успел поймать на лету и держал за туловище на вытянутых. Она дрыгала всеми четырьмя, извивалась, пыталась дотянуться, изо всех сил тянула шею, длинный раздвоенный язык со свистом рассекал воздух.

– Да люблю я тебя, – заявил Мрак. – Люблю!.. Только тебя. Ну, еще и Кузю, конечно. Брысь!

Он швырнул ее на ложе, Хрюндя кувырнулась, и через мгновение он покачнулся от мощного толчка. Жаба уже сидела на нем, торопливо и задыхаясь от неслыханного счастья облизывала, топталась по голове, вдыхала родной запах, пищала счастливо.

Мрак терпел, только закрывал глаза, когда она облизывала ему лицо. День прошел как-то бестолково. И без деяний. Почти так, как он и хотел: ел, пил, лежал на ложе, изволил позволить себя искупать, помассажировать, натереть маслами, ублажить, почесать, но все равно оставалось какое-то неприятное ощущение, пока не вспомнил, что армии задолжали жалованье уже за два месяца, а он сдуру пообещал до завтра что-то да придумать.

Настроение стало совсем прегадостным, он сердито спихнул жабу с головы, она рухнула на подушку и счастливо задрыгала в воздухе всеми лапами: ура, играем!

– Щас, – сказал Мрак сердито, – Манмурта на тебя нет… Но если хошь, вызову.

Стражи по ту сторону дверей вскочили, Мрак успокаивающе помахал им рукой, все в порядке, но от стены отделились двое и неслышно, как они полагали, пошли следом. Мрак прошел уже знакомой дорогой в подвалы, где стражи у дверей казны подремывали на скамье, привалившись спинами к самой охраняемой двери.

Вскочили с железным грохотом, Мрак кивнул, сказал успокаивающе:

– Благодарю за службу, ребята. Бдите! Никто не должен и близко подходить к этой двери без меня.

По его жесту они оттащили лавку, он отпер дверь, прошел через большой зал, открыл вторую, постоял на пороге. За спиной с металлическим стуком захлопнулось, это он сам прикрыл дверь, задумавшись, стараясь уловить нечто неуловимое в воздухе…

Да ладно, здесь же никого, ударился о пол, постоял на четырех, привыкая к изменившемуся миру, такому объемному и яркому в запахах и ароматах. Слышно стало, как далеко-далеко на большой глубине таинственно журчит вода, как потрескивают камни, выдерживая давление, через пару тысяч лет верхняя плита может просесть, здесь все завалит к такой матери…

Он шел между мешками, сундуками, столами, где горками драгоценные изделия, и наконец влажный нос уловил нечто похожее на изменение в воздухе. Прислушался, от одной стены тянет холодом. Едва-едва, но умному достаточно, а кто скажет, что он не умный, тот недолго останется вообще с мозгами.

Пробрался туда ближе, едва не ободрал ухо, прислушиваясь, даже изнюхал вроде бы обычную каменную плиту. Как будто ничего не изменилось, даже запахов особых нет, но в мозгу сразу нарисовалась смутная картина черной пустоты по ту сторону камня.

Ударился о пол снова, огляделся.

– Да простят мне великие предки!

Огромный меч, рукоять вся в драгоценных камнях, лезвие испещрено таинственными знаками, не меч, а чудо красоты, но в его руках это поработало простым ломом. Он оправдывался тем, что видел мечи и подороже, рукоять в его руках начала подрагивать, вот-вот лезвие сломается, но камень наконец подался вовнутрь стены и в сторону.

Из прохода пахнуло сыростью. Это явно не тцарский ход. Чувствуется, копали торопливо, наспех, небрежно. Ход вора, который нашел путь к тцарской сокровищнице. И, возможно, немалую часть уже перетаскал…