Трое из океана

— Разумеется, Виктор Васильевич, мы проверим каждое слово Дашкевича, — мягко возразил Лазарев. — Но заметьте, что пока его показания точно совпадают с тем, что сообщил нам Кванда. А это весьма существенно. Согласны? Ведь Дашкевич не подозревает, что Кванда у нас. Он расстался с ним в глухой тайге, за сотни километров отсюда, убежден, что после выздоровления охотник снова отправится на добычу зверя. Вот так. А сейчас наш долг безотлагательно известить обо всем Москву. И генерала Сидорова. Похоже, что наши гости переместились в его хозяйство. А может быть, они идут еще глубже? Почем знать!

Как будто отвечая на слова полковника, в углу на столе мелодично и прерывисто зазвенел телефон.

— Иван Никитович, Москва, — поспешно поднимая трубку и протягивая ее полковнику, произнес Яковлев.

В немногих словах Лазарев доложил обстановку, результат допроса, намеченный план действий.

— Считаю необходимым создать заслон вокруг шестого хозяйства. Если гости еще в пути, перехватить их. Если прибыли — не выпустить дальше на запад. Утром выезжаю с первым гостем в лес. В ближайшие дни рассчитываю добраться до приморской базы гостей. Жизнь охотника Кванды вне опасности, но ногу пришлось отнять.

Переговорив с Москвой, Лазарев повернулся к Яковлеву.

— Готовьтесь к поездке, товарищ майор. Поручаю вам выпустить Дашкевича на условленную явку. К концу дня я рассчитываю вернуться с ним из Корфовской.

— Слушаюсь.

Сегодня утром Дашкевич радирует о своем прибытии в Хабаровск. На месте явки ему следует быть через десять дней. Так что времени на подготовку ее у вас хватит.

Яковлев вышел, а Лазарев вызвал машину из гаража, приказал снова привести Дашкевича. В ожидании машины Иван Никитович погасил свет в кабинете, отдернул тяжелую штору и распахнул створки окна. Холодный предутренний воздух приятно освежил лицо.

Почти физически Лазарев ощущал, какое бремя ответственности навалилось на его плечи. Это чувство не было непривычным, но всегда оставалось острым и тревожным. Каждый час свободы вражеских лазутчиков мог обернуться неожиданной железнодорожной катастрофой, гибелью сотен ничего не подозревающих людей, грохочущим взрывом завода, моста, порта. А могло произойти и другое, не менее страшное несчастье. В каком-нибудь конструкторском бюро страны выпуклый стеклянный глаз вражеского фотоаппарата на мгновение уставится на чертежи нового танка, самолета, орудия.

В годы Великой Отечественной войны Лазарев боролся с врагом в подполье Донбасса, оккупированного фашистами. Тотчас после освобождения Украины Иван Никитович возвратился в органы государственной безопасности. Полковник был опытным чекистом, отлично представлял значение своей работы для государства и в душе гордился, что стоит на таком важном участке фронта борьбы с врагами Родины.

Многолетнее общение с темными сторонами жизни не сделало бывшего пароходного машиниста, старого члена партии пессимистом. И сейчас Иван Никитович с радостью отметил про себя, что сдача американского агента — факт, ранее исключительный, почти невозможный, уже второй с начала года. Как видно, все меньше становилось людей, готовых таскать из огня жареные каштаны для Си-Ай-Си. Добрый признак!

Но два других врага еще на свободе. Как их обезвредить? Плохо, что они успели проникнуть в глубь страны. Еще хуже, что Дашкевич, по-видимому, действительно не осведомлен о задании группы, географическом пункте, где она должна действовать. Решающей будет явка, на которую придет Аро. Он связан с вожаком группы. Через Аро можно будет дотянуться и до Николая Ивановича, последнего члена вражеской группы. Только бы не оборвать эту ниточку!

Внизу послышалось ворчанье автомобильного мотора. Лазарев захлопнул окно, застегнул воротник. За работу!

В петле

В камере Адам Дашкевич лег на жесткий матрац, но сон не приходил. Уставившись в темноту широко раскрытыми глазами, перебирал в памяти подробности допроса, выражение лиц чекистов. Что предстоит ему? Неизвестно. И все же раскаяния в решительном шаге не было. Будь что будет. Любое лучше, чем лапы американской разведки.

Вспомнилась вся прошлая жизнь с того злополучного дня, когда вместе с отцом он бежал в Германию.

Колючая проволока лагеря для «ди-пи», зловонные бараки, гороховая похлебка. Лекции и многокрасочные журналы с фотографиями ужасных пыток, которым подвергаются доверчивые простаки, возвратившиеся в Советский Союз. Жирная елейная морда Бронюса Варанаускаса из ЦОПЭ — Центрального объединения политических эмигрантов. Он обещал свободу, работу, деньги. Надо только — пустяк! — выступить один раз по радио. «Дом дружбы» на Георгплатц в Мюнхене. Выступление перед микрофоном по составленному кем-то тексту — первый самостоятельный шаг по длинному пути предательства…