Трое в снегу

— Описание излишне, — сказала она. — я сидела за соседним столиком. Это было скандалезно! Подобное нахальство вы не должны допускать. Это подрывает хорошую репутацию вашего отеля.

Швейцар пожал плечами.

— А что я могу поделать, сударыня? Гость есть гость.

— Послушайте! Я заинтересована в том, чтобы господин Шульце немедленно исчез. Причина к делу не относится.

Швейцар и бровью не повел.

— Вы интеллигентный человек, — продолжала она. — Повлияйте на директора отеля! Преувеличьте жалобы, поступающие на Шульце. И добавьте, что я никогда больше не приеду сюда, если ничего не будет предпринято. Господин Ленц, кстати, со мной полностью согласен…

— А что надо практически сделать?

— Завтра господин Кюне должен сказать Шульце, чтобы он в интересах постояльцев из отеля уехал. Человек этот явно очень нуждается. Предложите ему денежную компенсацию! Сколько — мне безразлично. Дайте ему триста марок. Для него это состояние.

— Понимаю, — вымолвил швейцар.

— Тем лучше, — высокомерно сказала она. — То, что оставите от пятисот марок, принадлежит, разумеется, вам.

Он с благодарностью поклонился.

— Сделаю все, что в моих силах, сударыня.

— И еще, — сказала она. — Если завтра днем этот господин Шульце не исчезнет, я уеду вечерним поездом в Санкт-Мориц. Это тоже передайте, пожалуйста, вашему директору!

Она небрежно кивнула и пошла в бар. Ее вечернее платье шуршало, будто непрерывно повторяло шепотом свою цену.

Глава восемнадцатая

Разбитые иллюзии

На следующее утро, вскоре после восьми часов, в квартиру фрау Хагедорн на Моммзенштрассе позвонили. Старая дама открыла дверь.

У порога стоял ученик мясника Кухенбуха. Он был почти двухметрового роста, и звали его Карлуша.

— Здравствуйте, вам большой привет от мастера, — сказал он. — И в десять часов вам будет звонить господин Хагедорн. Из Альп. Но пугаться вам незачем.

— Незачем пугаться? — спросила старая дама.

— Ага. Он прислал нам вчера вечером телеграмму и просил, чтобы мы подготовили вас к радостному событию.

— Это на него похоже, — сказала мать. — Радостное событие? Хм! Сейчас иду. Минутку, возьму только для вас пятачок. За беготню.

Она вынесла монетку и дала ее Карлуше. Тот поблагодарил и, топая, сбежал по лестнице.

Ровно в девять фрау Хагедорн явилась в лавку Кухенбуха.

— Карлуша, как всегда, опять напутал, — сказала жена мясника. — Вы пришли на час раньше.

— Знаю, — ответила матушка Хагедорн. — Но дома я бы волновалась. Вдруг он позвонит раньше. Я не буду вам мешать.

Фрау Кухенбух добродушно засмеялась, О «мешать» и речи быть не может.

Она вручила старой даме телеграмму и предложила сесть.

— Что он воображает! — рассердилась фрау Хагедорн, прочитав текст. — Ведет себя так, будто я кисейная барышня. Уж так сразу я никогда не пугаюсь.

— Что же ему хочется? — спросила жена мясника.

— Вот сейчас я ужасно волнуюсь, — призналась старая дама.

Но тут вошли покупатели, и она умолкла. Каждую минуту она трижды взглядывала на стенные часы, висевшие над сервелатом и салями. В лавке было холодно, и кафельные плитки покрылись влагой. На дворе стояла слякотная погода.

К десяти часам с минутами, когда зазвонил телефон, фрау Хагедорн вконец расклеилась. Дрожа, она вошла за прилавок, протиснулась мимо колоды для рубки мяса, судорожно прижала к уху трубку и сказала жене мясника:

— Надеюсь, что расслышу его. Ведь он так далеко! Она замолчала и стала напряженно вслушиваться.

Внезапно ее лицо осветилось, словно банкетный зал, в котором только что царил мрак.

— Да? — крикнула она звонким голосом. — У телефона Хагедорн! Фриц, это ты? Ты что, ногу сломал? Нет? Слава Богу. Может, руку? Тоже нет? Тогда я рада, мой мальчик. Ты точно здоров? Что? Что ты говоришь? Я должна спокойно выслушать? Фриц, веди себя как подобает. Так с матерью не разговаривают. Даже по телефону. Ну, что там?

Довольно долго она молчала, напряженно слушая, и вдруг подпрыгнула от радости.

— Ну и ну! Ты не шутишь? Восемьсот марок в месяц? Здесь в Берлине? Вот это хорошо. Представь, что тебе пришлось бы ехать в Кенигсберг или Кельн, а я сидела бы на Моммзенштрассе и считала мух. Что я должна? Говори громче, Фриц! В лавке народ. А-а, должна за что-нибудь держаться!! С удовольствием, мой мальчик. А чего ради? Что ты сказал?.. Обручился? Ой, не может быть! Хильдегард Шульце? Не знаю такую. Зачем же сразу обручаться? Надо сначала хорошо узнать друг друга. Не возражай. Я лучше знаю. Я обручилась, когда тебя еще на свете не было. Что значит, ты «надеешься»? Ах так!

Она засмеялась.