Троя

Страбон говорит, что Адрамиттий является колонией афинян[508], в то время как согласно Стефану Византийскому он был основан лидийцами. Это был весьма процветающий и крупный порт, особенно начиная с эпохи пергамской гегемонии, и, согласно Плинию[509], conventus juridicus

(место заседания окружного суда. – Пер.)} однако он значительно пострадал во время войн с Антиохом и Митридатом[510]. Согласно Плинию[511]

, этот город экспортировал знаменитый unguentum oenanthinum[512]*; древнее его название, согласно тому же автору, было Педас[513]

.

В современном Адрамиттии в изобилии есть вода, поскольку здесь множество фонтанов; кроме того, через город протекают две реки, каждая из которых пролегает вдоль одной из главных улиц. Реки заключены в набережные, так что на каждом берегу есть мостовая для прохожих шириной от 3 до 3,3 метра. Более крупная из этих двух рек зовется Адрамит-чай, и ее ширина – только 4,5 метра. Однако чтобы защитить город от наводнения, русло сделали в два раза шире. Как и улицы в Помпеях, русла рек перекрыты пятью большими плоскими блоками, которые служат вместо моста. Улицы не освещены, люди вечером ходят с бумажными фонариками и кажутся новоприбывшему иностранцу какими-то блуждающими призраками.

§ VII. От Адрамиттия через гору Ида.

Поскольку я пожелал взобраться на гору Ида и оттуда вернуться на троянскую равнину, то решил, что для научных целей будет интересно избрать путь, которым, согласно мнению профессора Вирхова и моему собственному, должна была пройти армия Ксеркса. Геродот[514] описывает его следующим образом: «Из Лидии персидское войско совершало путь к реке Каику и в Мисийскую землю. А от Каика оно через местность Атарней, имея на правой стороне гору Кану, достигло города Карены. От этого города войско шло через фиванскую равнину к городу Адрамиттию и мимо пеласгийского Антандра. Оставив влево гору Иду, войско вступило затем в Илионскую область». Таким образом, очевидно, что армия обогнула суровые вершины Иды с восточной стороны. Однако никто в Адрамиттии не знал этой дороги, поскольку никакой торговли с бедными и жалкими деревушками Оба-Кей и Эвджилар, которые лежали по другую сторону горного прохода, не было, и торговля с Байрамичем идет по дороге через Авджилар близ Деврента (Антандр). Когда оказалось, что проводника найти никак нельзя, я отправился, положившись на удачу, в том направлении, где надеялся найти проход, поскольку у меня не было ни малейшего сомнения в том, что он должен существовать. Я добрался до деревни Кади-Кей (высота 32 метра) у подножия Иды, где с большим трудом нашел турка по имени Мехмет, который был прекрасно знаком с топографией гор Иды и оказался мне очень полезным. Мой первый вопрос был, конечно, о древних поселениях, однако Мехмет поклялся, что от подножия гор на этой стороне до самого Оба-Кей на другой нет никаких следов ни древних, ни современных зданий и что даже на другой стороне есть лишь несколько генуэзских стен на холме близ Оба-Кей. Он добавил, что в горах человеческого жилья нет, поскольку в течение шести месяцев в году они недоступны и поскольку ни одна лошадь, мул, осел, коза или овца не могут есть ту траву, что растет там, вплоть до середины июля, но в это время пастухи собираются туда со всех сторон и остаются в горах до октября. На мой вопрос, почему же животные не могут есть траву, которая, как я видел, растет в горах в огромном изобилии, он сначала ответил, что до июля она незрелая; но, когда я нажал на него с расспросами, он заявил, что среди трав есть одна ядовитая трава под названием Агиль, от которой любое животное подыхает за несколько часов, но в июле эта трава созревает и перестает быть ядовитой. Все это подтвердили мне мой слуга, владелец лошадей и два жандарма, которые сопровождали меня из Дарданелл. Действительно, они настолько боялись, что лошади могут поесть горной травы, что завязали им морды и взяли с собой достаточно ячменя на целый день. Мехмет, видимо, кое-что знал о растениях, поскольку принес мне луковицы вида Umbellifera, похожие по вкусу на имбирь, которые он весьма умело выдернул из земли; однако он не смог принести мне никаких образцов ядовитого Агиля. Тем не менее можно быть уверенным в том, что такое ядовитое растение действительно растет здесь в изобилии, поскольку на следующий день это подтвердили мне два проводника, которых я взял с собой из Эвджилара и которые приняли ту же предосторожность к своим мулам. Единственное, что меня удивляет, – так это то, что столь важный факт еще ни разу не был замечен ни одним путешественником, и даже такой известный ботаник, как П. Баркер Уэбб, не заметил его; однако справедливо и то, что он прибыл сюда только в октябре, когда пастбища здесь великолепны и безобидны для скота; и, кроме того, большинство путешественников не знают ни турецкого, ни греческого, и, следовательно, не могут и разговаривать с местными жителями.