Троя

Деверь Елены и его раненый брат Деифоб совещались с бывшим воеводой критян, нынешним аргивским предводителем Идоменеем Девкалидом и Малым Аяксом из Локра (потомка Оилея принесли на носилках: ещё утром он получил удар клинком по голеням, перерубивший мясо и мышцы до самых костей). Ещё на совете присутствовал Фразимед, доблестный Несторов отпрыск, которого я с утра почитал умершим; герой пропал без вести при битве за последний защитный ров. Как выяснилось, Фразимед был всего лишь третий раз ранен и несколько часов кряду выкапывался из траншеи, заполненной мертвецами, — только для того, чтобы оказаться среди троянцев. Его взяли в плен — редкий акт милосердия в последние дни, а также за все одиннадцать лет войны, — а теперь он стоял опершись на сломанное копьё вместо костыля.

— Хок-эн-беа-уиии! — Почему-то мой приход осчастливил Гектора. — Сын Дуэйна! Я рад, что ты пережил это безумие. Но кто его причина? Кто или что его вызвало?

— Это устроили бессмертные, — честно ответил я. — Точнее говоря, покровитель огня Гефест и таинственная Никта, соработница Судеб.

— Ты и раньше был близок с богами, Дуэйнид. Почему они так поступили? Что им от нас нужно?

Я мотнул головой. Пламя факелов рвало ночь на куски, трепеща на сильном ветру, дувшем с запада: ещё недавно там было Средиземноморье, сейчас же в воздухе витали запахи трав.

— Чего они хотят, уже не важно. Вы больше не увидите богов. Они сгинули навсегда.

Сто или двести столпившихся вокруг мужей не проронили ни слова. С минуту мы слышали только треск факелов и стоны раненых из темноты.

— Откуда ты знаешь? — спросил Малый Аякс.

— Я только что с Олимпа. Ваш Ахиллес прикончил Зевса на поединке.

Поднявшийся ропот перерос бы в настоящий рёв, если бы Гектор не заставил всех замолчать.

— Продолжай, сын Дуэйна.

— Ахиллес убил Кронида, титаны вернулись из Тартара. В конце концов миром станет править Гефест, так решили Ночь и Су дьбы, однако на ближайший год или около того ваша Земля будет полем битвы, на котором не выжить ни одному кратковечному. Вот почему хромоногий отправил город сюда — вместе с вами, уцелевшими ахейцами и троянцами.

— Куда это сюда? — поинтересовался Идоменей.

— Понятия не имею.

— Когда нам позволят вернуться?

— Никогда.

Пожалуй, впервые в жизни я произнёс три коротких слога с такой уверенностью.

И тут случилось второе невероятное событие дня, если первым считать падение Илиона в иную вселенную.

С тех пор, как город опустился на горный хребет, небосвод был затянут густыми тучами, потому и сумерки нагрянули так быстро. Так вот в эту минуту благоухающий разнотравьем ветер погнал облака на восток, и у нас над головами вдруг прояснились небеса.

И несколько мгновений воины обеих армий с воплями тыкали пальцами вверх.

Даже не успев поднять глаза, я заметил какой-то странный свет — ярче любого из полнолуний, какие мне доводилось переживать, молочный, насыщенный, более… текучий, что ли. Мой взгляд изумлённо следил за бесчисленными подвижными тенями на скале, уже не имевшими отношения к факелам, когда Гектор потянул меня за руку, предлагая посмотреть вверх.

Облака совершенно рассеялись. Небо напоминало обычную ночь на Земле. Пояс Ориона, Плеяды, Полярная звезда и Большая Медведица низко на севере — все располагались на своих местах. Однако такие знакомые созвездия и месяц, поднявшийся над руинами Трои на востоке, бледнели по сравнению с этим новым источником сияния.

Над нами быстро вращались, пересекаясь между собою, две широкие полосы: одна на юге перемещалась с запада на восток, другая, прямо над нами, — с севера на юг. Кольца ярко светили, но я различал многие тысячи звёзд, из которых они состояли. В памяти неожиданно всплыла газетная колонка из прошлой жизни: там говорилось, что даже в самую ясную ночь на Земле человеческий глаз не способен увидеть более трёх тысяч небесных светил. И вот их десятки, а то и сотни тысяч. Ни в этой, ни в прошлой жизни мне не приходилось видеть ничего прекраснее.

— Что это за звёзды, сын Дуэйна? — спросил Гектор. — Они новые? Или это боги?

— Не знаю, — признался я.

В эту минуту, покуда более ста пятидесяти тысяч зевак в доспехах, в испуге разинув рты, глазели на незнакомое небо, люди у берега начали неразборчиво кричать. Через несколько минут и мы, стоявшие возле Гектора, наконец сообразили: там тоже что-то происходит. Пришлось пробиваться через толпу на каменистую возвышенность — вероятно, тысячи лет назад, во дни Илиона, здесь находился край прибойной линии.

Поначалу я только заметил, что чёрные сожжённые корабли перенеслись через Брано-Дыру вместе с нами (их обугленные останки бессрочно застряли на мели — вернее, на высоких, поросших частым кустарником утёсах, вознёсшихся над илистыми болотами), и лишь потом осознал, из-за чего поднялся шум.