Троица

Он кивнул сам себе и, шатко обернувшись обратно на север, вгляделся в непроницаемо темное небо, где слезились мелкие и тоже будто пьяные звезды.

– Ну где же ты, друг мой, – поднимая за Солсбери кубок, деревянно пробормотал Йорк. – Приди скорей и дай мне сделать то, что я должен был совершить уже давно. На сей раз я не отступлюсь.

Король плакал; слезы горели в глазах и мешали видеть, как Маргарет и двое слуг силой упихивают его в доспехи. Такое неподобающее поведение мужа заставляло королеву краснеть, хотя слуги были привычны ко всякому: вместе с ней они ухаживали за Генрихом долгие годы, и в Виндзоре, и здесь, в Кенилуорте. Маргарет была настойчивей, чем они, с гневливой решительностью попеременно ухватывая мужа то за ногу, то за руку и застегивая на них крепления.

– Оставьте нас, – скомандовала она, раздраженно сдувая с лица приставшую прядку. Слуги без оглядки засеменили прочь, оставляя высочайшую чету наедине.

Генрих, скрипя доспехом, уселся обратно на кровать. Маргарет опустилась перед ним на колени и подняла руку, чтобы отереть его лицо – движение, от которого монарх боязливо съежился и по-детски шмыгнул носом.

– Генри, я тебе сказала: крови не будет, – в который уже раз повторила она, борясь в своем отчаянии с позывом дать мужу пощечину. – Ты должен выехать со своими поборниками. Чтобы они видели тебя во всеоружии, с развернутыми знаменами. Командовать будут Сомерсет и Бекингем, а с ними новый граф Перси, Эгремонт. Я буду при тебе неотлучно.

– Я не могу, – кинул он безжизненно. – Ты просишь от меня невозможного.

– Я прошу лишь о том, чтобы ты держался как король Англии! – жестоко бросила Маргарет.

Ее слова жалили, но на Генриха уже вновь наползало бессилие: лицо обмякло, искра сознания в глазах потускнела. Тогда Маргарет потеряла терпение окончательно: сердито схватив Генриха, она принялась его трясти так, что у него моталась голова.

– А ну очнись, Генри! Я всю страну подняла на ноги, чтобы вернуть тебе престол! Вся Англия сейчас вращается вокруг Кенилуорта, как камень в праще. Подкупом, посулами, угрозами я сдерживала тех, кто для нас опасен, но в конце ты должен проявить свою, монаршую волю, иначе потеряешь всё. И чего тогда будет стоить жизнь твоего сына, Генри? Ее тут же задует, как свечу на ветру. Да чего там – как искорку огнива. Сейчас же вставай, ради меня

. Поднимись, выпрямись, восстань в своих доспехах. Возьми свой меч.

Генрих так и сидел кулем, уставившись в одну точку. Маргарет поднялась, в отчаянии и гневе глядя на него сверху. Глаза ее трагически сверкали. Восемь тысяч человек присягнули сражаться за короля. Из этих восьми шесть – солдаты, приведенные верными лордами. Явились все, от Сомерсета и Нортумберленда до десятка лордов помельче, вроде Джона Клиффорда, со смертью своего отца при Сент-Олбансе удостоенного титула барона. Четверть же королевской армии составляли новоиспеченные рекруты из городков и деревень, с опытом не бо́льшим, чем ее собственные поборники. Генрих мог – и должен был – одним своим присутствием сделать их хребты и мышцы железными; заставить стоять под стрелами и ядрами, когда от немыслимого ужаса немеет нутро, сам собой опорожняется живот. Она до последнего лелеяла надежду, что, облачившись в доспехи, ее муж воспрянет, переборов впившуюся в него болезнь, какой бы цепкой та ни была. Медики короля что-то там поговаривали насчет спрятанного в бренди возбуждающего зелья, от которого возгорается кровь и человек встряхивается от апатии любой силы. Маргарет надеялась, что к этому снадобью прибегать не придется, но, вероятно, иного выхода нет.

– Ладно, лежи. Пускай твои доспехи ржавеют от слез. – В ее гневе сквозили нотки презрения. – Меня не будет дня три, от силы четыре. Когда я вернусь, твои медики очистят твои жилы огнем. Уж они заставят тебя встать! Ты меня слышишь, Генрих? Хочешь весь остаток жизни вот так валяться колодой – дело твое, валяйся. Но в этом месяце ты у меня поскачешь

на Йорка. Если не для себя, то для меня и твоего сына.

Муж глядел на нее снизу вверх, дико и удивленно откинув голову.

– Да, Маргарет, если ты этого так хочешь. Как скажешь. Если надо, то я так и поступлю.

Гнев в королеве подступал к точке кипения; еще немного, и она бы отвесила этому рохле оплеуху. Не говоря больше ни слова, Маргарет вылетела из мужниных покоев. Дворецкие королевской опочивальни стайкой топтались среди коридора, и Маргарет направилась к ним.

– В замке меня не будет несколько дней. Пока меня нет, с королем, кроме вас, не должен общаться никто. Ни одна живая душа, вы меня поняли? Пока я не вернусь. Пусть доктор Хэтклиф подготовит оживляющее снадобье и даст его королю с утра во вторник. После этого король воспрянет и присоединится к своим лордам и поборникам. Это ясно?