Троица

Пока они разговаривали, армия поборников королевы под крики капитанов и сержантов выстраивалась в три большие группы. Одли опытным глазом подмечал, что построение все еще неровное; многие новобранцы пока не усвоили своих мест в строю, за что получали от своих командиров сердитые тычки. Тем не менее скопившаяся у Блор-Хита силища была хорошо накормлена и уверена в себе, а девять тысяч крепких молодых парней могли с гордостью сказать, что присягнули на верность самой королеве. Поначалу их пыл даже удивлял Дерри Брюера. Два разных знака – серебристый Лебедь и Газель – были введены в обиход для того, чтобы разделять две армии, держа их порознь. Не так-то просто размежевывать посреди кампании две великие силы, а между тем для войны требовались быстрые передвижения и реагирование. Надо сказать, что знаки – особенно Лебедя – были в большом фаворе и носились с гордостью. Молодым селянам и горожанам Англии очень импонировало сражаться именно за страждущую королеву; ее беды и чаяния они воспринимали чуть ли не как свои собственные. Дерри был вынужден отказывать целым сотням желающих, вручая им вместо Лебедей королевы Газели короля.

Из общего числа поборников тысяча двести человек имели при себе тисовые луки, подобранные по росту и сто́ящие половину годового содержания серебром. Конечно, неплохо было бы иметь лучников вроде Томаса Вудчерча[11], да где их достать. А вот стрелки поскромнее отыскивались чуть ли не в каждом селении и повышали свое мастерство, утыкивая по воскресеньям пеньки, да так усердно, что те к концу дня раскалывались в щепу. В нужный час пущенные такими лучниками стрелы смогут из раза в раз устилать собой все небо, наводя своим зловещим пением ужас на врага. Свыше семисот кольчужников были вооружены топорами или булавами, способными сокрушать шлемы и прорубать вражеские доспехи, добивая затем лежачих. А сзади с неторопливой величавостью ехали восемь сотен рыцарей. Дерри не стал бы возражать, если б их было втрое или вчетверо больше, но каждый боевой конь был живым состоянием на копытах, и скакать в сражение верхом могли себе позволить лишь богатые. Лошади для безземельных рыцарей обошлись королю и королеве в отдельную и весьма круглую сумму, но никуда не денешься: эти люди имели надлежащий боевой опыт, а вот оружием и доспехами не располагали. Заглянув с год назад в реестр расходов, Дерри больше на это не отваживался; знал лишь, что серебро из королевской казны по-прежнему течет рекой. Разорительно до́роги были панцири и шлемы. В пот бросала одна лишь мысль о масштабах расходов, но полумер здесь быть не могло. Невероятным богатством обладал и Йорк, который на оснастку своего воинства вряд ли скупился.

По взмаху руки слуги подвели Одли коня – ретивого гнедого мерина, – а также приступку для усаживания в седло. Забираясь на свое Возмездие, Дерри лишний раз благодарственно подумал о разнице в возрасте между лошадью и седоком.

– Этот участок, мастер Брюер, я выбирал с особым тщанием, – поделился Одли. – Блор-Хит лежит как раз на пути Солсбери в Ладлоу. Видите вон там, в полумиле впереди, холм с полосой дубняка и утесника? В тени той большой изгороди мы и будем дожидаться неприятеля, а когда выйдем, то окружим Солсбери и перепустим все его три тысячи на мясную начинку.

– Как вы сами изволили выразиться, милорд: отдает поспешностью, – заметил Дерри.

Барон Одли возвел глаза к бледному осеннему небу:

– И тем не менее. Этого дня я ждал уже давно. Изменники запятнали честь короля, вынудив его отступить в Кенилуорт, когда вся Англия принадлежит ему. Я считаю за благо быть его орудием, мастер Брюер. Волею Господа, мы остановим врага здесь.

Он дал коню шпоры и гордо поехал вдоль шагающего строя.