Трон любви

Валиде от всего этого пришла в ужас: сначала попытка отравления султана, а ведь она сама помогла этой девушке попасть в его спальню, потом поход Хуррем в баню посреди ночи… Кто моется ночью?! Всем известно, что по ночам в хаммамах одна нечисть.

Даже то, что Роксолана только что спасла жизнь Сулейману, не прибавило любви со стороны валиде. Напротив, то, что Хасеки оказалась прозорливей Хафсы, злило ту еще больше.

Роксолана действительно провела в хаммаме всю ночь, словно смывая с себя все, что мешало ей быть самой собой.

Нет, она не просто наслаждалась водой и массажем, она размышляла. Что бы ни произошло, опускаться нельзя, стоило ненадолго стать неинтересной, серой, как Повелитель обратил внимание на другую. Так ли уж хороша была эта лже-Перихан? Нет, но она живая, умеющая соблазнять и нравиться.

Роксолане стало не по себе от понимания, что убийца была всего в шаге от султана, да и от Михримах тоже. Она рассказывала девочке сказки, читала детские стишки… играла, как со своей собственной. Своей? Как же она раньше не сообразила?! Эта женщина сказала «моя дочка», а потом исправилась: «племянница, сестра брата». Но ведь брату всего тринадцать, какая племянница?!

Как же нужно было спать, чтобы проспать такое? Она действительно едва не проспала собственную гибель.

Как вернуть себе Повелителя, причем не только вернуть, но и сделать так, чтобы на его ложе больше вообще не попадали ни красавицы гарема, ни вот такие гостьи? Детей она больше рожать не будет, достаточно пятерых, Зейнаб дала надежное средство, и теперь все время посвятит Повелителю, иначе можно потерять все – и любовь, и саму жизнь.

Наутро Роксолану не узнали, все же хаммам, даже по ночам, замечательное место. Она снова вся светилась, была сонной, но счастливой.

Михримах, увидев мать, ахнула:

– Ой, мамочка, какая ты красивая! А правда, что Перихан была не Перихан?

– Да, детка.

Сулейман пришел в комнату к Роксолане сам. Она поспешно вскочила, хотя действительно была сонной:

– Повелитель, я рада, что с вами все хорошо.

– Хасеки, спасибо, ты спасла меня… Как ты догадалась, что это не сефевидская принцесса?

– Об этом следовало догадаться раньше, но валиде почти сразу отселила ее от меня… Где же настоящая принцесса?

– Я хочу поблагодарить тебя, – султан протянул браслет, – я закончил его вчера.

Роксолана не удержалась:

– Для нее?

Сулейман заметно смутился, браслет действительно предназначался в подарок необычной гостье. Роксолана взяла браслет:

– Я отдам его на нужды больницы для женщин, если не возражаете, Повелитель. Есть такая в Стамбуле?

– Не знаю. Нужно спросить у валиде.

«Ничего я у нее спрашивать не буду, сама узнаю», – сердито подумала Роксолана.

– Ты всю ночь провела в хаммаме? Гарем пришел в ужас.

– Гарем всегда в ужасе, даже если повод – убийство залетевшей мухи.

Сулейман облегченно рассмеялся, перед ним снова была Хуррем – «Дарящая радость».

– Вечером жду тебя в спальне.

Роксолана ужаснулась:

– Там же?!

– Нет, подготовят другую.

После ухода султана она сладко потянулась:

– Спать хочется… Мария, нам придется постоянно что-то придумывать, чтобы Повелителю не пришло в голову сделать браслет еще для какой-нибудь убийцы…

– С удовольствием, госпожа.

В Стамбул вернулся и Ибрагим-паша.

Оказалось, что бронзовые статуи он вовсе не собирался распиливать и переплавлять, их потому и привезли целиком. Великий визирь вознамерился установить их перед своим дворцом!

Ахнул весь Стамбул, тут же посыпались злые эпиграммы, мол, один Ибрагим идолов свергал, второй устанавливает. Ибрагим-паше наплевать на насмешки, он твердо вознамерился следовать примеру европейцев. Даже став христианами, они не отказались от статуй древнегреческих и древнеримских богов и богинь. Кроме того, красиво. Древние умели изображать людские тела так, что их нагота вовсе не казалась оскорбительной. Почему ислам запрещает изображать людей вот так?

Но если бы не заступничество султана, ни статуй, ни самого Ибрагима не было бы в Стамбуле, падишахскому любимчику простили то, что никогда не простили бы другому.

В том числе измену жене…

Если до этих статуй Хатидже еще сомневалась, что Сулейман встанет на защиту Ибрагим-паши и простит тому все, что бы тот ни сделал, то теперь сомневаться не стоило. Несчастная женщина поняла, что между ней и своим другом Сулейман наверняка выберет друга. В семье уже был печальный опыт, когда ни заступничество валиде, ни слезы старшей сестры не спасли от убийства Ферхад-пашу. Конечно, паша сам виноват, но ведь и охранники без приказа не убивают, тем более зятя самого султана.

А еще она поняла, что никогда не простит и не забудет.

Решила развестись, что бы за этим ни последовало, в конце концов, валиде оставит ее жить в гареме, а нет, так найдется местечко в той же Манисе.

Но потом подумала, что это будет прекрасным поводом для насмешек, мол, султан предпочел друга, из-за чего сестра султана вынуждена отправиться в Манису. Нет, она не даст такого повода посмеяться над собой!