Трон Принцессы

Она контролировала папу железной рукой и была главной причиной всех запретов против меня. У меня всегда было ощущение, что разочарование отца тем, какой я оказалась, было беззаботным. Он рано понял, что со мной ничего не будет, и относился ко мне с таким же небрежным сочувствием, как к старому вонючему домашнему любимцу. Восхитительный дискомфорт, если хотите. Однако недовольство моей матери проявилось по-другому. Более лично. Она считала меня неудачницей. Незавершенный проект. Я была щелью в ее безупречном списке достижений. Дом. Муж. Карьера. Идеальная дочь доктора. Даже глупые собаки получили награды. Она обучила всю семью Торнов прыгать через обручи. Всех, кроме меня.

— Здравствуй, мама. — Мой правый глаз раздраженно дернулся. В какой-то момент во время всего этого испытания Рэнсом, должно быть, нашел выход, потому что я не могла его видеть. По крайней мере, он не был здесь, чтобы засвидетельствовать это.

Она подошла ко мне, сцепив руки за спиной. Обошла мою рамку, производя инвентаризацию. Я вздернула подбородок и выпрямилась, пытаясь проглотить ком в горле.

— Ты не отвечала на наши звонки. — В ее голосе звучало презрение. — До того, как мы наняли твою охрану.

— Ты не давала мне веской причины, — возразила я.

— Мы твои родители.

Ты так себя не ведешь, — мне хотелось кричать. Я ушла в себя, и ты позволила мне. Я отказалась, и дверь была широко открыта, чтобы я могла войти. Я никогда не была тебе нужна.

— Ну, я твоя дочь, и ты тоже не отвечаешь на мои звонки.

— Ты точно знаешь, почему. — Ее рот раздраженно скривился. — Не так ли, зайчик?

На это я ничего не сказала.

— Ты сделала несколько татуировок. — Приятно видеть, на что тратятся наши деньги, — не добавила она.

— Кто-то должен дать тебе тему для разговора за обеденным столом, а Бог свидетель, Гера и Крейг совершенно скучны. — Я пожала плечами.

— Действия имеют последствия. Ты будешь жить с этими татуировками до конца жизни.

— До конца жизни? — Я расширила глаза, хлопнув себя по груди. — О, боже мой. Вот почему они не снимаются в душе.

Она поморщилась. Я не могла сказать, была ли она разочарована, раздражена или и то, и другое.

— Когда твой отец получит ч…

— Я здесь. — Дьявол, о котором мы говорили, вошел в комнату. — Отойди, Джулс. Дай малышу подышать. Вы все выглядите так, будто собираетесь вступить в драку.

Мама отступила назад, выглядя потерянной и сбитой с толку.

— Давайте поговорим в моем кабинете, хорошо? — Папа добродушно улыбнулся.

Молча следуя за ними в кабинет папы на втором этаже, я вспомнила, что у меня здесь ничего нет с собой. Ни дезодоранта, ни кремов, ни нижнего белья, ни пижам. Я должна была бы сделать Целевой пробег. Проблема была в том, что это потребовало бы безопасности моих родителей. Один из них тоже должен был сопровождать меня.

По дороге наверх мама и папа провели короткую и продуктивную дискуссию о своих планах на зимние каникулы.

— Почему ты должен настаивать на том, чтобы кататься на лыжах каждый год? Ты же знаешь, Крейг абсолютно ненавидит это. Он не умеет это делать. Ничего хорошего. — Моя мать защитила дело жениха моей сестры.

— Значит, поскольку Крейг не фанат, я не должен делать то, что хочу, в свое ограниченное свободное время? — Папа хмыкнул. — Крейг и Гера могут остаться у его родителей на Рождество, если они так хотят. Сладкий пирожочек, ты придешь, верно?

— Рождество… — пробормотала я за его спиной, придумывая хорошее оправдание. — Да, я не знаю об этом. Я участвую во многих благотворительных проектах дома.

— Не будь такой ужасной, — упрекнула мать, играя с жемчугом на шее, когда она торопила свои шаги. — Гера находит их ужасно утомительными, а их дом слишком переполнен для молодой пары. Четверо детей. Честное слово, разве они не слышали о противозачаточных средствах?

Или перенаселение. Хотя здесь, в этом доме, мы делали вид, что перенаселение не является частью глобального потепления. Папа утверждал, что он одновременно и защитник окружающей среды, и набожный католик. Не спрашивайте меня, когда он в последний раз ходил в церковь, когда вокруг не было камер.

— В таком случае Крейгу придется напрячься и нести бремя катания на лыжах.— сказал папа.

Наконец мы подошли к дубовым двустворчатым дверям его кабинета. Папа толкнул одну из них, и мы втроем вошли внутрь. Он устроился за своим столом. Мы с мамой заняли места перед ним. Мне казалось, что я иду на испытание не на жизнь, а на смерть.

— Хэлли, любовь моя, как ты поживаешь? — наконец спросил мой отец, спустя целых четыре часа после того, как я ступила в его дом.

Я расправила плечи. Я должна была сослаться на свое дело, даже если бы знала, что у меня нет шансов. Ничего не выйдет.

— Было лучше.

— Что такое, Сахарный пирожочек? — спросил папа, тревожно нахмурив брови. — Расскажи нам.