Трон Знания. Книга 4 (СИ)

— Никого не слушай. Спросишь: где мы берём девственниц? Правильно спросишь. В Ракшаде девственниц катастрофически не хватает. Нам их поставляют правители Песков.

— В обмен на защиту, — догадалась Малика.

Иштар кивнул:

— Когда ракшады распускают или обновляют кубарат, кубар часто выкупают жители Пустынь. Спросишь: зачем им нечистые женщины? Там рожать некому.

— Сколько у тебя будет кубар?

— Я говорю о хронической головной боли, а тебя волнует: сыт ли я, — произнёс Иштар и поднялся. — Пошли.

Малика встала. Отряхнула платье от песка:

— Хёск знает о твоих планах?

— Знает. Потому и взывает к духам так отчаянно.

Малика устремилась за Иштаром:

— Он против?

— А ты как думаешь?

— Он твой друг и должен тебя поддержать.

Иштар усмехнулся:

— У него семьсот кубар.

— Боже… и ты хотел отдать ему Галисию, — пробормотала Малика.

Рассвет застал их возле ребристого холма, поросшего густыми зарослями кустарника. В один миг умолки барабаны, затих голос Хёска. От неожиданности Малика прижала руки к ушам — показалось, что она оглохла — и без сил рухнула на песок. Скинув сапоги и плащ, Иштар ринулся в озеро.

Малика посмотрела на противоположный берег, переместилась под дерево, чтобы с бархана её не смогли увидеть воины, и сняла чаруш. Где-то за спиной, среди камней, журчала вода — там находится родник, о котором рассказывал Иштар.

Оазис дарил ощущение надёжности и защиты. Ощущение назойливое, обманчивое. Красивейшее озеро, мохнатые деревья, дающие достаточно тени — за это место под солнцем боролись на протяжении сотен веков. Белый берег часто был усеян трупами, а вода смешивалась с кровью, и над оазисом звучал не птичий пересвист, а плач.

Малика сжалась. Плач… Посмотрела на кустарники у подножия холма, поднялась на ноги. Она не могла ошибиться — это был плач ребёнка.

Выйдя из воды, Иштар стянул с волос зажим, встряхнул головой:

— Идём к роднику. Там вода пресная. Можешь искупаться.

— Ты ничего не слышал?

— Ничего. Нас звали?

Малика указала на кусты, похожие на растрёпанные клубки, из которых торчали иглы:

— Здесь плакал ребёнок.

— У нас дети не выходят из дома.

— Я слышала!

Подойдя к зарослям, Иштар похлопал в ладоши:

— Никого нет. Идём.

В гуще деревьев, обвитых лианами, как паутиной, из-под валуна бил родник. Струясь по сглаженным водой голышам, стекал в каменную чашу, созданную природой, и мирным водопадом летел в расщелину в земле.

— Раздевайся. Я отвернусь, — сказал Иштар и отошёл в сторону.

Обнажаться в пяти шагах от Иштара не очень-то хотелось. Малика встала на колени. Зачерпнула пригоршню ледяной воды и вдруг над своим плечом увидела отражение девочки — каштановые волосы, смуглое личико, карие глаза.

Малика резко обернулась и, не удержав равновесие, упала в чашу. Схватилась за острую кромку, закрутила головой. Никого. Только Иштар похлопывал ладонями по мокрым штанам.

С колотящимся сердцем Малика выбралась на камень. Она могла поклясться, что почувствовала на щеке дыхание ребёнка. Озираясь, приблизилась к Иштару:

— Я всё.

Он смерил её взглядом:

— Боишься меня или не доверяешь? Не отвечай. — И пошагал к озеру.

Безудержный страх гнал Малику в лагерь. Слыша за спиной детский смех, она боялась оглянуться и убедиться, что сошла с ума. Влетев в шатёр, выбросила за порог кувшин с благовониями. Это всё проделки Хёска…

Часть 17

***

Процессия кружила по пустыне, обходя города стороной. Когда вдали появлялись дома или крепостные стены — барабанный бой замедлял темп и машины устремлялись в селения, чтобы пополнить запасы воды и провизии.

Во время коротких дневных привалов, необходимых скорее лошадям, чем людям, возводился шатёр для хазира. В присутствии Иштара воины походили на каменные глыбы. Стоило ему скрыться в палатке, как воины превращались в обычных людей: перекидывались фразами, занимались лошадьми, чистили клинки.

Нередко привалы устраивали возле иссякших водоёмов; Живая Пустыня была живой благодаря цепи оазисов. Однако в это время года озёра походили на лужи, увядшая растительность вызывала чувство скорби. Природа замерла в ожидании сезона штормов. В Лунной Тверди скоро пройдут обильные дожди, они напитают водой подземные реки и оживят райские уголки.

Днём нещадно палило солнце. Покачиваясь в паланкине, Малика смотрела на покрытых испариной лошадей, блестящих от пота всадников и понурых стражей. Драго — полуветон — привык к прохладе лесов и гор. Мебо — полуклим — нуждался в живительной влаге земли. Тяжелее всех приходилось Луге — сыну ветона и ориентки, — его лёгкие требовали морского воздуха. Луга хрипло дышал, кашлял и с трудом переставлял ноги. Щёки ввалились, смуглое лицо приобрело землистый цвет.

Воду экономили, но это не касалось Малики. На стене паланкина висел кожаный бурдюк, напоминающий резиновую грелку. На привалах воины устанавливали за барханом или в скудных зарослях бочку с водой для купания шабиры. Выливая на себя ковш за ковшом, Малика думала о стражах. Она не могла поделиться с ними питьём, не могла смыть пот с их тел или попросить выделить Луге коня — этим она растоптала бы их достоинство.