Тропа и Тропа. Миры под лезвием секиры. Книги 1-9

— Оказывается, и ты умеешь читать в чужих душах, — горькая усмешка принцессы совсем не соответствовала ее полудетскому облику. — А совет такой: если не хочешь, чтобы твои мысли были известны посторонним, старайся маскировать их воспоминаниями о каких-нибудь сильных впечатлениях, пережитых однажды тобой. Неважно, какими были эти впечатления — смешными или страшными. Главное, чтобы в свое время они сильно задели тебя. Но, конечно, для этого нужно уметь сосредотачиваться.

Интересно, почему она дарит мне щит против своего собственного оружия, подумал я.

— Об этом узнаешь позже, — сказала принцесса, по-прежнему разглядывая хмурое небо.

— Ты о чем? — недоуменно переспросил я, но тут же догадался, что это и есть ответ на мой невысказанный вопрос. С принцессой надо было держаться начеку.

— А теперь по поводу вашей совместной просьбы, — продолжала она как ни в чем не бывало. — Сейчас она вряд ли выполнима. На яйца очень большой спрос, а тут еще королева немного приболела. Но не надо отчаиваться. Вполне возможно, что для вас будет сделано исключение. Королева всегда привечала гостей, которые могли поведать ей хоть что-нибудь новенькое. Сам понимаешь, в таком возрасте иногда начинает казаться, что все уже известно, все уже испытано, все пережито. Скука — болезнь души, и лечить ее даже сложнее, чем болезнь тела… А истому попрошу сюда. Королеве в ее нынешнем состоянии это снадобье вряд ли принесет облегчение. Сначала надо посоветоваться с лекарями, наблюдающими за ее здоровьем… Мои предложения вас устраивают?

— Да, — выпалили мы почти одновременно, а я еще добавил от себя: — Для своего возраста ты высказываешь весьма здравые суждения.

— Такие, как я, должны все схватывать на лету, — ответила принцесса. — Судьба обделила нас сроком жизни, но взамен одарила сообразительностью. Впоследствии наша сообразительность должна перерасти в мудрость, но мне это не грозит… А вот и дождик пошел! Поспешим в наши подземные чертоги.

Вслед за принцессой мы спустились на дно сырого, заросшего колючим кустарником оврага, и стражник, маячивший в темном зеве пещеры, вручил ей факел, сиявший фиолетовым фосфоресцирующим светом.

Уже через полсотни шагов пещера, напоминавшая логово хищного зверя (для пущей убедительности даже обглоданные кости повсюду валялись), превратилась в узкий сводчатый туннель, одетый замшелым камнем. Крутые ступени, уложенные, судя по всему, очень давно, но почти не истертые ногами посетителей, вели все вниз, вниз, вниз.

Потом туннель стал петлять, раздваиваться, пересекаться с другими подземными коридорами. Неизменным оставалось лишь одно — постепенный и неуклонный спуск.

— Истинное устройство лабиринта известно очень немногим. Здесь легко заблудится даже стражник, — когда принцесса говорила, она поворачивалась ко мне и старалась держать факел так, чтобы я видел ее лицо. — Водить по лабиринту гостей — наша святая обязанность. Нам якобы больше делать нечего. А кроме того, считается, что мы не успеем воспользоваться знанием тайн лабиринта в каких-то неблаговидных целях. Угадай, сколько мне осталось жить?

— Лучше скажи сама, — мне не хотелось обсуждать эту тему, но, уж если она сама затронула ее, надо было поддерживать разговор.

— Дождь, который разразился наверху, я еще переживу, но следующего вряд ли дождусь, — беспечно объявила принцесса.

— Неужели не существует средств, способных продлить твою жизнь?

— Единственное средство — зачатие. Но пока жива королева, это невозможно. Такова уж наша природа. А королева будет жить вечно.

Могу поклясться, что последняя фраза была адресована не мне, а кому-то совсем другому.

Иногда на стенах туннеля виднелись знаки, процарапанные чем-то острым, а то и просто намалеванные углем или мелом. Заметив, что я рассматриваю их, принцесса пояснила:

— Слухи о несметных сокровищах королевы не дают покоя искателям легкой наживы. Используя всяческие уловки, они проникают в лабиринт, а знаки оставляют для того, чтобы потом найти обратный путь. Мы стираем их и ставим другие. Это самое действенное средство борьбы с грабителями, к тому же бескровное.

— Я полагаю, что во всем мире нет такого лабиринта, который устоял бы перед изощренным умом, — заявил я, отыскав в памяти несколько примеров, подтверждающих эту мысль.

— Для изощренных умов у нас приготовлены изощренные ловушки. И сейчас ты в этом убедишься… Стой!

Принцесса тронула ногой широкую плиту, которую, казалось, никак нельзя было обойти, и сразу отшатнулась назад. Плита быстро и, надо полагать, бесшумно ушла вниз, а на ее месте остался провал, откуда пахнуло могильной затхлостью.

— Как же нам идти дальше? — спросил я, держась подальше от открывшейся бездны.

— Надо прыгать, — ответила принцесса. — Ширина здесь такая, что ее одолеет любой вещун, а уж ты и подавно.

Мой приятель, хорошо знакомый со здешними порядками, уже успел отойти назад и сейчас начинал энергичный разбег. В отличие от прочих сумчатых, прыгал он весьма неуклюже (сказывалось, наверное, отсутствие практики) и едва не загремел в бездну, что сразу сняло бы все наши проблемы с новым яйцом.