Тропа обреченных

— Доходило до физического воздействия за православную веру и службу. С жандармами пороли на церковном погосте. Чего далеко ходить, в селе Жатка Гороховского района зимой больше недели шла бесконечная служба — прервать ее насильно не посмели, но потом произошло неслыханное надругательство в крещенский мороз над раздетыми верующими.

Угар не выдержал.

— Батюшки! Вера! Церковная служба-то зачем вам?! — удивленно воскликнул он.

— А как же, Лука Матвеевич? Униатская церковь — повивальная бабка украинского национализма, нельзя нам ее не знать! Униатские священники в бандитских формированиях усердно одурачивали украинцев, призывали до последнего драться с Красной Армией.

— Было и сплыло, — отмахнулся Угар. — Теперь мы вроде как без церковной веры остались. В Канаду перебрались униатские верхи.

— И у них очень здорово душа болит об украинском народе, так вы думаете? — спросил Киричук.

— Нечего мне о них думать, они в верхах, у них свое.

— Что у них там своего, без народа? Живут награбленным у него. Немецким фашистам откадили, шиш получили, теперь к другому хозяину подлаживаются. Как вы на это смотрите, Лука Матвеевич? — очень захотел узнать его мнение Киричук.

Угар хмыкнул и возбужденно выпалил:

— Да пропади они, у меня другим голова забита… Все ищут союзников, я тоже вот нашел, обоюдно нам приспичило пойти друг к другу… Плохо это или хорошо, наплевать. Мне выгодно, я иду… Они тоже не без выгоды. И вы разве с просчетом? Каждый по-своему ищет, чего тут спрашивать.

— Насчет «приспичило» — ошибка, и нас в союзники не причисляйте, — решительно внес поправку Киричук. — И заокеанских боссов с их западной свитой напрасно ОУН почитает союзниками.

— Не-ет, тут надежно, — не думавши сжал кулак Угар, вызвав немедленную реакцию Чурина.

— Ты, Лука Матвеевич, считаешь надежным союз хозяина со слугой? — припомнил он ему недавнее возражение и добавил для убедительности: — Новое братание напоминает ваш лопнувший союз с абвером. С ним вы в свое время тоже легко нашли общий язык.

Киричук продолжил:

— Теперь, наверное, и сами понимаете, что партнерство ОУН с фашизмом оказалось союзом крысы с удавом в ущерб украинскому народу. Так чему же научило ОУН недавнее прошлое?

— Ничему! — вставил Чурин.

— Посудите сами, мы, Советская власть, боремся за сплочение и созидание украинского народа под мирным небом, что подразумевает благо, а не разрушение, тогда как ваши новые так называемые союзнички, эти падкие на отбросы с душком мусорщики с Запада, приманивают, привлекают вас своими бредовыми планами возможной войны. Тут, конечно, не до забот о народе. Да и о каком благе может идти речь, когда сулят войну? А в ней ОУН видит спасение. Так ведь?

— Поговаривают… — задумчиво кивнул Угар.

— Ну что же, гитлеровская Германия начала войну, а кончила известно чем. Что касается новоявленных устрашающих планов против нас, то их, без сомнения, ожидает крах. Тут об ОУН и говорить нечего. Так-то, Угар, — закончил Киричук, видя, что машина встала возле мостков через ручей, у заросшего камышом берега. Дальше на хутор предстояло идти пешком. — Минуточку… — попросил подполковник, когда они вышли из машины, и удалился в сторону мостков.

«Куда это он?» — напряг слух Чурин и вскоре уловил из темноты тихий говор. Он сразу догадался, что Киричук предусмотрел все необходимое для безопасности и сейчас пошел проверить, как обстоит дело. Он не ожидал возвращения Василия Васильевича с майором Тарасовым.

— У нас все в порядке, Лука Матвеевич, мы готовы, — сообщил Киричук.

— Идемте к хате, зайду один или вместе, как хотите… — предложил Угар. — Надо вас с сестрой познакомить. Не бойтесь, баба она надежная.

— С Матреной Матвеевной я знаком, держать язык за зубами она может, — охотно сообщил Киричук.

— Так это вы тогда были?

— Да, я. И мне известно, что она не одна в доме, еще дочь с мужем.

— Нет их, куда-то уехали.

— Мужа сестры, который служил в Красной Армии и погиб, вы знали?

— Все верно, только я его мало знал.

— Ну пошли, — окончательно решился Киричук и приказал Тарасову: — Машина пусть стоит здесь, за час, думаю, управимся. Остальное — как договорились.

Трое перешли мостки и скрылись в темноте. Следом за ними, обеспечивать охрану чекистов, двинулись еще пятеро. Два домика маячили впереди на фоне звездного неба. У крайнего справа тявкнула собака и замолчала. В окне зажегся свет. Брякнула щеколда…

Они втроем вошли в освещенную керосиновой лампой прихожку. Чурин сразу же отправился осматривать комнаты. И тут случилось неожиданное: Киричук вдруг оказался в крепких объятиях солидной женщины. Она рывком чуть было не свалила его с ног, крича стоявшему рядом брату: «Тикай, Лука! Чекисты! Рятуйся!» Угар едва оттащил сестру, ругаясь: «Не ори! Свои они!»

Освободившись из цепких рук женщины, Киричук так и не вынул руку с пистолетом из кармана пиджака. Тут и Чурин выскочил из соседней комнаты.

Между тем Угар все растолковал сестре своей Моте, и та бросилась Киричуку в ноги с причитанием: