Тропик Динозавра

Весьма трудно ответить на вопрос, по какой причине хищное животное лишилось такого эффективного оружия, как передние лапы, снабженные когтями. Начало этого процесса, думается, относится к тому времени, когда тарбозавров еще не было на свете. За сто миллионов лет до появления этих животных их предки триасового периода, текодонты, стали передвигаться на задних ногах. Передние, утратившие необходимость поддерживать тяжелое тело, становились более примитивными по своему строению. По мере того как животное пользовалось ими все реже, этот процесс усиливался.

Есть основания полагать, что тарбозавру необходимо было быстро передвигаться и преодолевать довольно значительные расстояния. Судя по его размерам, он питался такими же крупными, как он, травоядными динозаврами. Пастбище каждого гиганта должно было быть очень большим, поскольку ему требовалось много пищи. Плотность заселения динозаврами была невелика, это служило своего рода оружием против хищников. Чтобы найти жертву для охоты, тарбозавру приходилось осматривать огромные пространства. Когда же он замечал подходящее животное, ему надо было быстро настичь его, пока оно не почуяло опасность и не скрылось в воде, как, вероятнее всего, поступали зауролофы и зауроподы. При столкновении с жертвой он не нуждался в передних конечностях, даже если бы они были чрезвычайно мощными, поскольку он не смог бы с их помощью держать зауропода, равного весу нескольких слонов. Единственное, что в этом случае было эффективно, — это многотонная масса его туловища плюс значительная скорость. Животное могло ударить врага грудью и попытаться опрокинуть гиганта, пуская в ход свои метровые челюсти, утыканные острыми зубами. Он мог широко раскрывать пасть и способен был одним махом перегрызть шею зауропода или вырвать кусок мяса из спины. Во всех этих ситуациях передние конечности только мешали бы и при столкновении травмировались. Поэтому они, не имея применения, регенерировали.

Огромные размеры и масса доставляли динозаврам много неудобств, но в то же время давали ряд преимуществ. Чем крупнее животное, тем меньшей опасности оно подвергается, а в случае нападения его трудно одолеть. Поэтому оно может жить довольно спокойно, без постоянной настороженности и напряженного внимания, свойственных более мелким видам.

В этот период я стал более внимательно присматриваться к поведению ящериц, единственных обитавших здесь рептилий, доступных для наблюдения. Самым распространенным видом в этой части Гоби была ящерица такырая круглоголовка. Эти ящерицы, длиной не более десяти сантиметров, всегда привлекали наше внимание забавным поведением. Вспугнутые приближением чело века, они удирали с такой быстротой, что глаз не успевал уследить за ними: видна была лишь серая полоска на песке. Они внезапно останавливались и стояли как вкопанные, загибая хвост к спине. Это было похоже на ярмарочную игрушку «тещин язык», которая от надувания раскручивается, а потом мгновенно скручивается. Если мы не шевелились, ящерки поднимали голову и смотрели на нас. Через некоторое время, набравшись храбрости, они вбегали в тень, которую мы отбрасывали. Тогда, набравшись терпения, можно было наблюдать, как они меняют цвет кожи. Светло-палевые на освещенном песке, они мгновенно темнели в тени. Без изменений оставались только ярко-желтые пятнышки у глаз.

Более тесное знакомство завязывалось у нас в самое жаркое время дня, в часы послеобеденного отдыха, когда я укладывался на одеяле, в тени, у входа в одно из ущелий, в стороне от лагеря. Я начинал дремать, и ящерицы, осмелев, вели себя так, как ведут в обычной для них обстановке. Зачастую в поле моего зрения попа дало три или четыре такие ящерицы. Они укрывались под жалкими редкими кустиками караганы.

Ящерки старались не покидать тени, сидели неподвижно с открытыми ртами — так они избавлялись от из лишков тепла. При этом они были возбуждены зноем и охотились на мух. Оцепеневшие от жары насекомые сидели на тенистых веточках, или медленно ползали по ним, либо с глухим жужжанием перелетали с одной на другую. Ящерки терпеливо ждали, пока те приблизятся, в молниеносном броске хватали мух и, раздавив челюстями, проглатывали. Однажды мне удалось увидеть нечто необычное. Муха уселась на спину неподвижно сидящей ящерицы, а затем поползла по ней к голове. Ящерица, которую та щекотала, сидела неподвижно и только моргала глазами. Муха прошлась по голове, по приоткрытому рту, спустилась на песок и уселась в нескольких сантиметрах на сухом стебле. Ящерка, взволнованная всем этим, пружиной свила хвост, наклонила голову Я думал, что она вот-вот бросится на муху, но она не сделала этого, а просто перестала обращать внимание на это лакомство, легла на песок и прикрыла глаза.