Тропою тайн

— Я порекомендовала бы ей отдохнуть до конца сезона. — Доктор Новик грузно поднялась, громко хрустнув суставами. В палатке было жарко и душно, издалека доносился гул толпы.

— А если вызвать у нее нарыв? — Прошедшее лето Скайлер подрабатывала в Нортфилдской ветеринарной клинике и успела набраться опыта.

— Это может помочь, но больше всего лошади нужен покой. — Загорелое лицо врача покрылось сеточкой мелких морщин. — К сожалению, панацеи у меня нет.

Скайлер прижалась щекой к шее Карусели и вдохнула запах Детского масла, которым Микки чистила шкуру лошади.

— Слышишь, детка? Все обойдется, — пробормотала она, сочувствуя подруге, но зная, что Микки терпеть не может, чтобы ее жалели.

Лошадь фыркнула и дружески толкнула Скайлер боком. Доктор Новик с улыбкой заметила:

— А ты и вправду любишь лошадей. Я видела, как ты обращаешься со своей. Молодежь зачастую… — Она осеклась, с ее лица исчезла улыбка. — Конечно, жестокостью это не назовешь, но к лошадям большинство здешних наездников относятся не лучше, чем к отцовским машинам.

— После школы я собираюсь поступить в ветеринарный колледж, — объяснила Скайлер. Впрочем, отец настаивал на поступлении в Принстон, утверждая, что изучение гуманитарных наук дополнит ее образование.

— Если не передумаешь, — отозвалась доктор Новик, закрывая чемоданчик с инструментами. — Нынче вся молодежь сумасшедшая. Все вы время от времени взрываетесь и начинаете то и дело перечить и требовать слишком многого.

«Кому знать об этом лучше, чем мне?» — грустно подумала девушка и посмотрела на Микки, уже надевшую маску, которую Скайлер называла «посторонним вход воспрещен» — ее лицо стало непроницаемым, темные глаза были не более выразительными, чем затемненные стекла лимузина.

Скайлер знала, что Микки не заплачет. Она будет курить одну сигарету за другой и браниться, как помощник конюха, пока не выплеснет раздражение.

— Лошадь захромала, едва мы выехали на разминочный манеж, — объяснила Микки. — И я, попросив поменять нас местами с Эваном Саундерсом, бросилась на поиски врача.

Плечи ее поникли под старым жакетом, тесным в груди даже после того, как распустили швы. Она поставила правый локоть на левую ладонь и сунула в рот большой палец. Микки показала отличные результаты в отборочных выступлениях и имела все шансы завоевать приз в показательных. А теперь выяснилось, что все лето пропало даром. К следующему сезону им обоим исполнится восемнадцать и они потеряют право выступать в группе юниоров.

— Черт! — воскликнула Скайлер.

— Да уж, — откликнулась Микки. — Теперь придется объяснять отцу, почему он должен платить за содержание лошади, на которой шесть месяцев нельзя ездить верхом. Он и так уже пригрозил, что урежет алименты…

Скайлер смущенно отвела взгляд. Она знала, как много значат эти состязания для подруги: Микки стремилась не только завладеть лентой, но и доказать отцу, что прекрасно ездит верхом и способна завоевывать денежные призы в соревнованиях профессионалов. И если сегодня Микки победит, отец перестанет твердить, что дочь обходится ему в целое состояние.

Внезапно Скайлер осенило, хотя она почти сразу поняла, что потом пожалеет о своем решении.

— Ты могла бы выступить на Ченсе, — осторожно предложила Скайлер.

Микки устремила на нее ошеломленный взгляд. Проблеск надежды мелькнул в ее глазах и тут же угас.

— Забудь об этом.

— Выслушай меня. Ты и прежде ездила на нем верхом, он знает тебя. Помни только о водяной канаве.

Микки сжала кулаки.

— Ты знаешь меня, — звенящим голосом откликнулась она. — Я хочу победить и ради этого сделаю все.

Скайлер с вызовом взглянула на нее.

— Докажи!

Скайлер представила себе, что будет, если голубая лента достанется Микки. Об этой ленте Микки мечтала так же, как и Скайлер. Разница заключалась лишь в том, что Скайлер не угнетали финансовые соображения. У нее и без того было все — крупное наследство в виде трастового фонда, завещанный бабушкой коттедж, конь, который стоил так же дорого, как и дом.

Все, кроме прошлого.

Со стороны манежа донесся вибрирующий голос из репродуктора:

— Номер тридцать два, Мелоди Уотсон на Черном Рыцаре…

Черный Рыцарь, оказавшийся в списке десятым, завершит выступления, если Микки не примет решение за пятнадцать минут — именно столько времени нужно, чтобы снова взнуздать и оседлать Ченслора.

На выразительном лице Микки отражалась ожесточенная душевная борьба. Наконец она вздохнула:

— Ладно, будь по-твоему.

Ситуация была необычной. Но насколько знала Скайлер, правила Американской ассоциации конного спорта не запрещали менять лошадей в последнюю минуту перед выступлением. Возможно, кое-кто из судей удивился, но Скайлер думала лишь о том, правильно ли поступила, наблюдая, как Микки подводит Ченслора к воротам. Результат самой Скайлер по-прежнему оставался лучшим, и Микки считалась единственной серьезной претенденткой на титул и ленту.

«Должно быть, я спятила», — решила Скайлер и вспомнила о матери, которая в эту минуту сидела где-то на трибуне и наверняка растерялась.