Тропы вечных тем: проза поэта

[Не стану говорить] об эстрадных талантах, подлинность которых весьма сомнительна, \в этой связи говорить не приходится,/ Коснусь женской поэзии. Мне она представляется побочным явлением, а [его] оценки [подчас непомерно раздутыми]\этому явлению завышенной/. Вспомним высказывание Блока после [того, как его посетила молодая поэтесса] \визита молодой поэтессы/. „Когда пишет мужчина, он смотрит на бога. Когда пишет женщина, она смотрит на мужчину“. [Кто из поэтесс не пишет о любви! Но] Духовный потолок [их] \наших поэтесс/ как бы срезан невидимыми ножницами. „Отпусти-ка меня, конвойный, прогуляться до той сосны!“ Это Цветаева… Какое женское движение! И как мало ему нужно пространства! Ровно настолько, чтобы не оторваться от [мужчины] \предмета, который притягивает/. Кстати, о пространстве. От скуки интересно понаблюдать за мухой. \Вот она летит и назойливо жужжит. Но тут ассоциаций много!/ Вот она садится и часто-часто потирает лапками — совсем как пьяница, предвкушая выпивку. А вот она кокетливо одёргивается, вращает головкой и грациозно трогает лапку лапкой. — [по стихам] \У/ Ахматовой \в стихах/ много рассыпано таких жестов ручками. \Странно, но подобные/ [трогательные жесты] \женские движения/ можно обнаружить и в любовной лирике В. Соколова, да и не только у него. Что ж! \Это, конечно, странно. Но что тут поделаешь!/ Хотя жест — это не порыв, а всё-таки живое движение [\, хотя и ограниченное. Но пусть оно ограничено, даже замкнуто,/] Спасибо и на том.

4. В творчестве поэта \(возьму пример Тютчева)/ всё связано — и любовная страсть:

И сквозь опущенных ресницУгрюмый тусклый огнь желанья.

и общее воззрение:

Умом Россию не понять.Аршином общим не измерить…

В этом цельность поэта.»

Наконец, в наиболее близкой к журнальной версии авторской машинописи, которая так и озаглавлена «Союз души с душой родной», есть следующие отличия от принятой нами редакции:

«На вечную тему любви писали все: и лирики, и эпики. [И все преклонялись перед женщиной, воздавая ей по обстоятельствам хвалы и проклятия, что, в общем, одно и то же.] Не бывает крупного поэта без стихов о любви…»

«…Чем выше поэт, тем выше его идеал. [Поэтому, когда такие поэты лгут, им веришь, а когда они пугают, то действительно страшно.]…»

«…Что касается подборки молодых, то я не нашёл в ней ни одного цельного стихотворения, \кроме/ отдельных удачных строф и строк, но этого мало. Поэтому я ограничусь беглыми замечаниями…»

«Есть два примера, как не надо писать о любви. Это авторы В. Киктенко и О. Павловский. Первый рассуждает на тему, вместо того, чтобы чувствовать и переживать, а второй имитирует страсть при помощи [условностей: ] вычурных метафор и грамматических периодов. То, что это не поэзия, а проза, выдаёт [такое предложение] \такой обрывок фразы/: „… и у берега мелко было“, причём „мелко“ — стоит на конце строки, которая рифмуется.

И. Хролова создает замкнутое, типично „женское“ пространство, но творить можно и на нём, если автор перестанет подражать то Цветаевой (стих. „Мне любви дары данайские…“), то вашему покорному слуге (стих. „Сквозь подошвы твои прорастает трава…“)…»