Тростниковые волки

– А, сейчас принесу. – Отец зашаркал по коридору к себе в комнату. – А если бы меня дома не было? Если бы я на работу пошёл?

– На какую работу ты в такую рань можешь пойти, пап?

– Ну мало ли. – Он возвращался назад, зажав в руке половину жетона Ганса Брейгеля. – И что за спешка такая? Зачем он тебе вдруг утром в понедельник понадобился?

– Я уезжаю на пару дней, и он мне будет нужен.

– Куда, куда уезжаешь?

– Недалеко. – Я взял жетон и обнял отца. – Всё, пап, давай, я скоро вернусь, звоните, если что.

Верба позвонила в гостиницу и забронировала нам два одноместных номера, после чего на выезде из города задремала, а затем и вовсе провалилась в глубокий сон. Она продрала глаза уже на объездной дороге Кировограда и стала изумлённо оглядываться по сторонам:

– Где это мы? Что, уже подъезжаем?

Я усмехнулся:

– Ну да, ещё каких-то полтысячи километров, и приехали. Всего ничего осталось.

За окном тянулась унылая промзона. Я проехал развилку, развернулся на светофоре и выбрался на Е50, по которой мне теперь предстояло ехать почти до самого вечера. В первой половине дня здесь было более или менее свободно, но для езды по дорогам Кировоградской области нужен особый навык. Я сосредоточился на дороге, железнодорожных переездах и огромных ямах, пока Верба смотрела в окно.

– Красиво, – вдруг сказала она.

За окном широченными холмами, будто гигантскими серыми шапками, уходили вдаль убранные поля, разделённые узкими лесными полосами. Дорога шла то вверх, то вниз, и если пристально следить за холмами вокруг, то казалось, будто они живые, будто они всё время поднимаются и опускаются, одни вверх, другие вниз, заменяя друг друга перед твоими глазами, словно сама земля, заставленная снопами и стогами соломы, дышит под колёсами нашей машины.

– Слушай, – спросила меня Верба, – а чем твои друзья занимаются? А то я по разговорам так поняла, что они разбойники с большой дороги.

– Ну, ты почти правильно всё уловила. Борода – IT-консультант, кстати, довольно известный в узких кругах. Кун какие-то сайты продвигает, то ли порнуху, то ли интернет-стриптиз, я не вдаюсь в детали, мне неинтересно. А Высокий – торговый посредник, реализует списанные с заводов вагоны. Продаёт вагон за двадцать тысяч, платит десять тысяч заводу и ещё десять тысяч – откат заводскому завхозу.

– А что ж он сам с этого имеет?

– Головную боль. Ну так я понял, по крайней мере.

– А этот твой… Че Гевара? Он копатель, да?

– Да, Чеги – копатель. Этому придурку не страшны ни менты, ни беспредельщики. Он из тех, кто однажды умрёт на копе. Причём я удивляюсь, как он до сегодняшнего дня вообще дожил. Они в прошлом году с бригадой идиотов ездили под Скадовск, расковыряли там греческое поселение позапрошлого тысячелетия. Так их посреди ночи выволокли из палатки люди в чёрных масках, построили в ряд и дали залп из автомата поверх голов. Честно говоря, я бы после такого решил завязывать. Я, собственно, после куда меньших неприятностей завязал.

– А Чеги?

– А он в этом году с компанией опять туда же ездил. Западнее, правда, за Лазурное. Тоже что-то там раскопали. У Чеги отличная интуиция, как, впрочем, у любого настоящего копателя.

– И что, много на этом можно заработать?

– Ну… смотря где копать, смотря что копать, смотря для чего копать.

– А что можно копать?

– Можно клады копать. Монеты там, иконы старые… хотя это лучше с металлоискателем по чердакам и подвалам поползать в старых домах. Можно золото мыть, правда, это лучше в Россию ехать.

– Клёст, ну я не об этом спрашиваю. Ты вот что копаешь, например?

– Я ничего уже не копаю, – я посмотрел на неё назидательно, – но если тебе интересно, то большинство копателей ковыряются в каком-то одном пласте. Во-первых, при изучении истории ты можешь уже специализироваться на каком-то периоде и какой-то культуре, а во-вторых, проще выбрать металлодетектор, если знаешь, на какой глубине твой слой лежит, со щупом проще работать, где ты одни и те же материалы прощупываешь, и так далее. Самый старый местный слой – это Триполье. На запад от нас, там, куда мы едем. Он глубоко лежит – метров до шести. Хотя так глубоко почти никто не копает, ищут, что поближе к поверхности. Железного там ничего не бывает, так что металлодетектор для этой темы не берут.

– А что берут?

– Щуп и прекрасные археологические труды отечественных учёных.

– Ты иронизируешь?

– Немного. Карты берут, в общем. А там – как повезёт. Это коп керамики, она довольно хрупкая и не слишком дорогая, тем более что интересуются ею, как правило, только отечественные коллекционеры. Так что разбогатеть на этом нельзя.

– А на чём можно?

– На следующих слоях. Скифы – на юго-востоке страны, мы как раз сейчас от них уезжаем, – я махнул рукой назад, – эти от двух-трёх метров лежат и глубже. Особенно глубоко копать надо, если курганы раскапываешь, но этим любители почти не занимаются. Убить могут. Тут надо иметь «крышу» и «лапу». Подгоняешь экскаватор – и достаёшь из кургана всё, что там есть, пока нервные вооруженные парни охраняют территорию.

– И много там есть?