Троцкий

Я привел только одну точку зрения, показывающую непримиримость большинства русских интеллигентов к революции. Проблема, конечно, гораздо сложнее. Нельзя отрицать, что некоторые выдающиеся ученые, поэты, писатели, артисты, художники приняли революционные изменения. Другие колебались, мучились сомнениями, прошли путь от яростного неприятия к полной поддержке, от восторженных симпатий к разочарованию, от выжидания к сотрудничеству с Советской властью, от нейтралитета к сознательной работе на благо нового общества. Все это так. Но я не ставил своей целью отражать всю сложность взаимоотношений культуры и интеллигенции.

…Вернемся к Троцкому. Именно он хотел соединить диктатуру пролетариата с культурой, взяв ее в союзники новому строю. Но, подходя к культуре сугубо прагматически, он отводил ей лишь вспомогательную роль в том великом эксперименте, что начали большевики в 1917 году. Троцкий хотел «европеизировать» суррогаты, стекляшки культуры, которые создавала революция.

Так, в 1922 году он начал и в следующем году закончил оригинальную работу «Литература и революция», которая вышла в 1923 году в издательстве «Красная новь». Так вот, в середине 1922 года, когда Ленин предложил Троцкому стать заместителем Председателя Совета Народных Комиссаров, а тот отказался, сославшись на «перегруженность» партийной работой, Лев Давидович взял отпуск и, засев в Подмосковье, форсировал завершение книги. Что бы ни лежало в основе его отказа от поста заместителя самого Ленина (может быть, независимость Троцкого и стремление быть только на первых ролях), но в тот момент, когда в Политбюро с осуждением отнеслись к этому шагу триумфатора Гражданской войны, тот сидел в подмосковной избе, обложившись книгами и рукописями.

…Несколько отвлечемся от темы. Теперь из архивов стало известно о мотивах – подлинных? – отказа Троцкого от поста заместителя Председателя Совнаркома. 15 января 1923 года Троцкий направил записку в Политбюро ЦК (по поводу письма Сталина о Госплане и Совете Труда и Обороны), где, в частности, говорится о «личных назначениях». Троцкий пишет, что «через несколько недель после своего возвращения к работе (после болезни. – Д. В.) т. Ленин предложил мне занять пост зама. Я на это ответил, что если ЦК назначит, то, разумеется, как всегда подчинюсь постановлению ЦК, но что буду смотреть на такое решение, как глубоко нерациональное, целиком идущее против всех моих организационных и административно-хозяйственных воззрений, планов и намерений». Конкретизируя причины отказа, Председатель Реввоенсовета отметил, что «само существование коллегии замов» (более двух) он считает вредным; а что касается его решения отказаться от поста, он заявил, что этому способствовала часто ошибочная «политика Секретариата ЦК, Оргбюро и Политбюро в советских вопросах»

{619}.

Думаю, эта записка раскрывает мотивы отказа Троцкого, не опровергая вместе с тем и предположения о том, что были моменты, когда во имя литературных интересов он жертвовал интересами политическими. На мой взгляд, наиболее верно такое утверждение: Троцкий всегда пытался совместить, примирить, сблизить, сочетать политические и литературные увлечения и потребности.

Размышляя о развитии культуры и искусства, Троцкий только после своей высылки понял: строй, к созданию которого он прямо причастен, оказался не готовым предоставить духовный простор для подлинного творчества. В своей книге «Что такое СССР и куда он идет?», написанной в 1936 году, Троцкий писал: «Русский народ не знал в прошлом ни великой религиозной реформации, как немцы, ни великой буржуазной революции, как французы. Из этих двух горнил, если оставить в стороне реформацию-революцию XVII века у британских островитян, вышла на свет буржуазная индивидуальность, очень важная ступень в развитии человеческой личности вообще. Русские революции 1905 и 1917 годов означали по необходимости первое пробуждение индивидуальности в массах, выделение ее из первобытной среды, т. е. выполняли, в сокращенном объеме и ускоренным маршем, воспитательную работу буржуазных реформации и революций Запада. Однако, задолго до того, как эта работа была, хотя бы вчерне, закончена, русская революция, возникшая на закате капитализма, оказалась переброшена ходом классовой борьбы на социалистические рельсы… Духовное творчество требует свободы». Однако, констатирует с горечью в середине 30-х годов Троцкий, «великорусская культура, страдающая от режима гауптвахты никак не меньше других, живет главным образом за счет старшего поколения, сложившегося еще до революции. Молодежь как бы придавлена чугунной доской»{620}. Похоже, что, оказавшись за околицей Отечества, Троцкий многое поймет…