Троцкий

Запад отнесся к высылке Троцкого настороженно, видя в этом коммунистический подвох. Изгнанные, «вчерашние», усмотрели в факте депортации Троцкого раскол в советском руководстве, глубокий кризис и, соответственно, надеялись на приход новых, лучших времен. Через два месяца после прибытия изгнанника в Турцию Ягода, Дерибас и Артузов – жрецы большевистской инквизиции – на основе донесения агентов Иностранного отдела ОГПУ могли доложить Сталину:

«Восьмого апреля в Праге состоялся закрытый доклад П. Н. Милюкова, который верит, что большевики падут в сентябре с. г. и что очень удачен момент для создания за границей русской республиканской демократической партии… Кускова же считает, что ”большой“ революции нет оснований ожидать, но высылка Троцкого за границу может способствовать новому, еще более широкому нэпу, который даст стране свободу торговли, труда и т. д.»{857}. Как быстро оторвались от российских реалий эти бывшие лидеры, склонные выдавать желаемое за действительное…

В средствах массовой информации сотрудниками ОГПУ была запущена версия о том, что действительная цель высылки Троцкого за рубеж – не наказание за оппозиционность, а внедрение в революционное движение Запада для его инициирования и нового подъема. Эта мысль, по замыслу авторов версии, должна была усилить враждебность к Троцкому, особенно со стороны тех, кого он вышвырнул из страны в результате Гражданской войны, прежде всего белых офицеров. Сегодня есть основания считать, что велась и более целенаправленная, конкретная работа. В следующей главе я приведу несколько документов, резолюций Сталина, из которых станет ясно, что генсек уже давно начал организовывать охоту на Троцкого – фактически через два года после его депортации.

Сегодня известно, что, как только Троцкий поселился на Принкипо, за ним была установлена слежка. В деревушке, расположенной в нескольких сотнях метров от запущенной виллы, которую снял Троцкий, стали появляться не только журналисты и его сторонники. Одно время Троцкому настойчиво предлагал свои услуги в качестве секретаря Валентин Ольберг, давший через несколько лет «показания» в Москве против изгнанника. Появлялись и иные подозрительные субъекты, желавшие наняться к Троцкому телохранителями или прислугой. Новый обитатель виллы разорившегося паши всем вежливо отказывал. Однажды ночью в марте 1931 года неожиданно загорелся дом, в котором жила семья Троцкого. Изгнанник писал в Париж Е. В. Крыленко: «Вместе с домом погорело все, что было с нами и на нас. Пожар произошел глубокой ночью… Все вещи от шляп до ботинок стали жертвой огня, сгорела вся библиотека целиком, но по счастливой случайности сохранился архив, или, по крайней мере, важнейшая его часть…»{858} Позднее, уже в Мексике, анализируя происшедшее, Троцкий все больше склонялся к тому, что это был поджог.

По рекомендации Росмера и Снейвлита (голландский социалист. – Д. В.) Троцкий взял двух секретарей (сменилось их на Принкипо пятеро), а также несколько охранников из числа проверенных сторонников. Один из них, голландец Хеан ван Хейхеноорт, остался с ним до последней минуты его жизни и написал впоследствии книгу «С Троцким в изгнании. Из Принкипо в Койоакан». Турецкое правительство отрядило полдюжины полицейских для круглосуточной охраны прибежища изгнанника. Уже через три-четыре месяца после поселения на Принкипо Троцкий имел довольно надежную охрану. Но это не мешало ОГПУ вести непрерывное наблюдение за его виллой.

Поэтому, когда Я. Блюмкин (да, тот самый, который в 1918 г. убил в Москве немецкого посла Мирбаха), возвращаясь из Индии через Константинополь, встретился с Троцким, это сразу же стало известно ОГПУ. Троцкий провел с Блюмкиным день в разговорах, а когда пришел рейсовый пароходик, проводил его до пристани, отправив с ним в Москву несколько писем. (В свое время Троцкий спас этому человеку жизнь.)

Блюмкин, прибыв в Москву, побывал у К. Радека и передал ему пакет от Троцкого. Радек посоветовал гостю самому пойти в ОГПУ и рассказать о встрече в Константинополе. Посетитель ушел в тревоге и растерянности, а Радек тут же позвонил Ягоде и сообщил о вечернем визите Блюмкина, передав в органы нераспечатанный пакет, посланный ему изгнанником. Но Ягода и так был осведомлен о встрече Троцкого и Блюмкина.