Троцкий

Первое, чем занялись его друзья и охрана, – это укреплением высокого забора, дверей, входных ворот. У них соорудили специальную башню с прожектором, в доме установили сигнализацию. Он стал похож на крепость. Двери в кабинете и спальне Троцкого обили листовым железом. Несколько полицейских круглосуточно охраняли дом снаружи; секретари и телохранитель – внутри. Наладили контролируемый порядок посещений. Незнакомые люди допускались к Троцкому без вещей и только в сопровождении телохранителя. По-прежнему к нему шли журналисты, ехали сторонники из разных стран. Революционера навещали издатели, деятели троцкистских организаций. Через секретаря Троцкого М. Зборовский узнал, что Троцкий «падок на приезжих из Союза и Испании»{1026}. Эту особенность изгнанника пытались учесть в Москве.

Весь день у Троцкого был строго распланирован. Он рано вставал и до завтрака обычно часа два работал за письменным столом. После завтрака литературная работа продолжалась до обеда. Троцкий диктовал, редактировал, писал сам, рылся в своем архиве. Помощники-секретари просматривали почту, делали вырезки, выписки, подбирали необходимый материал к очередной главе книги, новой статье, готовили проекты ответов на многочисленные письма.

Маленькая крепость жила своей напряженной и тревожной жизнью. Шла борьба за выживание. Окружение Троцкого давно заметило, что вокруг дома изгнанника все чаще стали появляться незнакомые люди. Одно время у одного из соседних домов возник настоящий наблюдательный пункт. Какие-то люди вроде что-то копали, но вскоре стало ясно, что это имитация деятельности, потому что каждая новая смена – три-четыре человека – не столько ковырялась в своей траншее, сколько разглядывала дом Троцкого: кто входит, кто выходит, когда и т. д. Сомнений не было; сотрудники НКВД, вынужденные покинуть Пиренеи после поражения испанской революции, видимо, были в немалом количестве перебазированы сюда.

Льва Давидовича страшно сковывали стены двора и дома. Выходя из кабинета во двор, обычно вечером, он мерял три десятка шагов в одну сторону, затем в другую, погрузившись в раздумья. Как он признавался Наталье Ивановне, все чаще его мысль возвращалась назад, к подножию века, в Октябрь, в бронированную коробку его фронтового поезда, к тем ошибкам, которые они допустили с Лениным, не разглядев в Сталине чудовищного Каина. Мысль о «кремлевском горце» все чаще витала в этом каменном дворике еще и потому, что Троцкий последние год-полтора своей жизни отдал созданию политической биографии своего смертельного врага, олицетворявшего, по словам автора биографии, «похмелье русской революции». В своем мартовском (1938 г.) письме в редакцию «Бюллетеня» он, в частности, пишет: «Я обязался в течение ближайших 18 месяцев написать книгу о Сталине и завершить книгу о Ленине. Все мое время, по крайней мере в течение ближайших месяцев, будет посвящено этой работе… Для книги о Сталине мне нужна будет Ваша помощь. Послезавтра я вышлю Вам список своей литературы по Сталину, какая у меня имеется. Уже сейчас могу сказать, что у меня нет книги Барбюса. Не знаю, не было ли в архиве Льва (Седова. – Д. В.) специальных папок, касающихся Сталина…»

{1027}

Троцкий еще не ведает, что Марк Зборовский, оставшийся в «Бюллетене» после смерти Льва Седова, передаст содержание этого письма своему резиденту и через некоторое время его прочтет сам Сталин. Думаю, нетрудно себе представить, какое впечатление оно произвело на диктатора. Через 18 месяцев из-под пера Троцкого выйдет книга о нем! Этого нельзя допустить! Сталин понимал, что изгнанник глубже других узнал его «изнутри» и может представить «вождя народов» в таком свете… Именно в конце 1938 – начале 1939 года последовали энергичные устные указания самого Сталина по ликвидации человека, которого он давно поставил вне закона.

А Троцкий продолжал писать Ванцлеру, Коган, Вебер и другим своим сторонникам о необходимости поиска новых дополнительных материалов и документов о Сталине. В письме к Коган в мае 1938 года Троцкий, в частности, пишет: «…было бы хорошо, если бы Вы просмотрели комплект ”Красной Нови“ с точки зрения политической эволюции Сталина, вернее его зигзагов и методов борьбы с оппозицией. За всякую справку такого рода буду Вам очень благодарен, т. к. у меня здесь очень мало литературы, а книгу о Сталине я должен закончить в течение ближайших пяти месяцев…»{1028}

Презрев опасность, Троцкий иногда рано утром в сопровождении одного-двух человек, прижавшись в угол салона автомобиля, изменив внешность, покидал свою крепость. Выезжали за 20–30 километров в горы, на поля. Бродили, искали оригинальные сорта кактусов, заходили в какую-нибудь деревню, обедали и с наступлением темноты быстро возвращались домой. Каждая такая «экспедиция», как называл Троцкий эти выезды, была сопряжена с риском.