Троцкий. Книга 2

б) старый архив, хранится у "Мака" (нам известен);

в) спрятан "Соседкой" (архив "Аякса"). Местонахождение "Сынок" не знал.

4. Отношения у "Мака" с "Соседкой" хорошие. Последняя считает себя равноценным преемником "Сынка". Предложено "Маку" "Соседку" не "отшивать", а выкачивать у нее все, что она знает. Это очень важно…

5. "Мак" имеет от нас задание перенять дальнейшую связь с "Международным секретариатом" на себя…"[106]

Уничтожив Льва Седова, эти же люди над его трупом пытаются связать порванные нити, тянущиеся от кабинетов НКВД к одному из бывших вождей русской революции.

К этому времени уже не было сомнений в том, что в застенках Ежова погиб и Сергей. Кровавая жатва Сталина захватила своим серпом миллионы советских граждан. Среди них оказались и дети Троцкого.

Он не знал о судьбе своих внучек в Союзе после ареста А.Л.Соколовской, а за рубежом остался только один отпрыск его рода — внук Сева. Усыновленный Львом, он сменил много мест жительства: Турция, Германия, Австрия, Швейцария, Франция… К моменту смерти нового отца ему было чуть больше десяти лет. Троцкий, подсознательно чувствуя свою вину за гибель детей, хотел взять заботы о последнем внуке на себя. Почему вины?

Он понимал, что его политическая борьба сделала несчастными обе его семьи, в конечном счете она самым роковым образом сказалась на судьбе всех его детей. Прячась за бетонной стеной своего двора в Койоакане, он жестоко судил себя, вспоминая, что так мало сделал для лечения своих дочерей, не нашел должного контакта с Зиной, не уговорил Сергея уехать с ним в Турцию, не откликнулся на желание Левы временно покинуть Францию… Да, в первую очередь он думал о деле, а не о детях. Вина его велика… Комплекс невольной вины за гибель всех своих детей Троцкий мучительно нес до последних дней жизни.

Но с внуком дела оказались сложными. Жанна Молинье отказалась ехать в Мексику с Севой. Началась письменная "война" между Троцким и Жанной, принимавшая порой неприличные, оскорбительные формы. Троцкий это понимал, мучился, переживал. Ему с большим трудом удалось заполучить часть своих архивов, находившихся у сына, но Троцкий потерял покой, постоянно думая о внуке. Он даже обратился в суд, желая законно заполучить внука, дело тянулось целый год, но Жанна не уступала мальчика.

Тогда Троцкий написал внуку письмо на французском. Послание отправлено 19 сентября 1938 года.

"Дорогой малыш Сева!

Я пишу тебе в первый раз. Наш бедный Лев всегда держал нас в курсе (Натали и меня) твоей жизни, твоего роста и твоего здоровья…"

Далее Троцкий пишет, что он очень озабочен тем, что Сева совсем забыл русский язык. Отец мальчика в письмах к Троцкому просил, чтобы в случае "непредвиденного" дедушка сделал все для того, чтобы мальчик не забыл родной язык. Поэтому дедушка предлагает Севе приехать к нему, чтобы обсудить вопросы его будущего и восстановить язык родины.

"Я написал письмо к моим друзьям Альфреду и Маргарите Росмер, — продолжал Троцкий. — Ты их знаешь, мой мальчик. Дядя Лев восхищался ими и был связан с ними горячей дружбой… Я хочу, чтобы ты их навещал, как минимум один раз в неделю. Я написал Росмерам по вопросу твоего путешествия. Я тебя нежно целую, мой маленький Сева. Ко мне присоединяется и Натали. Мы говорим тебе: до скорого свидания!

P.S. Ты, естественно, покажешь это письмо Жанне, чтобы я не писал дважды одно и тоже"[107].

Но эти обращения не помогали. Жанна Молинье не хотела отдавать ребенка. Тогда Троцкий написал министру юстиции Франции, где указывал, что отца и матери у Всеволода Волкова теперь нет. "Единственным кровным родственником Всеволода, моего законного внука, остаюсь я, нижеподписавшийся… Г-жа Жанна Молинье не находится с ним ни в родстве, ни в свойстве… Ваше авторитетное вмешательство, г. министр, способно разрубить запутанный узел в 24 часа…"[108]

Но лишь в октябре 1939 года, после "похищения" Росмерами Севы, его смогли привезти к деду в Мексику. С дедом внук проживет меньше года.

Более трети своей жизни Троцкий вынужден был обитать на чужбине. Родина отторгла его, и ему пришлось скитаться. Только после смерти сыновей он до смертной боли в сердце понял, что больше никогда не увидит Родину; не посмотрит из окна поезда на бескрайнюю русскую равнину; не побывает на могилах отца, матери, дочери, брата, сестры; не увидит зубчатых стен Кремля, в котором они с Лениным жили в одном коридоре… Осознание окончательной, бесповоротной утраты не только близких, но и самой Родины — груз смертельный, тягостный, невыносимый.