Трубачи трубят тревогу

Еще сильнее чувствуешь, как хороша жизнь, когда, хоть и ненадолго, столкнешься носом к носу с угрозой смерти. Есть все же правда, хорошая, светлая правда на нашей земле! Есть хорошие люди, есть настоящие товарищи! А главное, если и придется отдать жизнь, то по крайней мере с оружием в руках, в борьбе за правое дело, в схватке с врагом.

* * *

В качестве рядового я попал в Московский кавалерийский полк, в 3-й эскадрон Дмитрия Швеца. Лихой рубака, он сразу же после подъема, уладив эскадронные дела, принимался точить клинок и брить голову. «Мои предки — сечевики, — заявлял Швец у походного точила, — а у запорожца сабля должна быть острой и лоб голый».

Председатель коммунистической ячейки нашего эскадрона Георгий Сазыкин, рабочий Невского завода, участвовал в штурме Зимнего дворца. Худенький, с приятным умным лицом, черноглазый, он пользовался всеобщей любовью. На отдыхе он созывал партийцев и каждому давал отдельное задание. Себе брал самое сложное. В эскадроне все время чувствовалось влияние коммунистов, В бою они первыми бросались в атаку на врага.

Сазыкин участвовал во всех боях червонного казачества, куда после влился Московский полк. Ходил он в проскуровский, тарнопольский, стрыйский рейды. Одним из первых в августе 1920 года прорвался в город Стрый через мосты, оборонявшиеся белопольской пехотой. С пулеметчиком Семеном Богдановым[2] освободил заключенных из стрыйской тюрьмы. Впоследствии Георгий Павлович Сазыкин был комиссаром 3-го червонно-казачьего полка[3]

.

В мае под Перекопом наступило затишье. В новой части меня, как и других рядовых бойцов, наряжали для патрулирования Черноморского побережья.

Командование войск Перекопского участка, занятое подготовкой штурма вражеских укреплений, ослабило наблюдение за своим побережьем. Этим воспользовались белогвардейцы. 15 апреля, как раз в тот день, когда мы со Шротасом жестоко поплатились за свою неопытность, они в Хорлах высадили десант во главе с генералом Витковским. В полках Витковского под ружьем стояли офицеры-золотопогонники, сынки помещиков и капиталистов. Взводами командовали капитаны, а ротами — полковники.

Захватив кусок твердой земли, офицерский десант отбросил слабые части береговой обороны и нанес удар пехотной бригаде Германовича. Витковский нацеливался на тылы перекопской группы войск и на позиции советской тяжелой артиллерии.

Вот тут-то и была поднята по тревоге червонно-казачья дивизия Примакова. Штаб-трубачи вихрем носились по улицам Строгановки, Владимировки, Перво-Константиновки, Чаплинки — по всему охваченному тревогой побережью.

В то утро горнисты дивизии, среди которых были и безусые подростки, и седоголовые ветераны (один из этих славных стариканов, усач Рудый, в прошлом состоял штаб-трубачом при Николае Николаевиче, царском дядюшке,), не трубили ни бодрого «Подъема», «и лирической «Седловки», ни строгого «Сбора».

В то утро на просторах Таврической степи трубачи трубили лишь одну мелодию — сигнал «Тревога»:

Та-та-та-та, та-та-та-та...

Тревогу трубят,

Скорей седлай коня,

Но без суеты,

Оружье оправь,

Себя осмотри,

Тихо на сборное место коня веди,

Стой смирно и приказа жди...

Полкам червонных казаков не пришлось тогда ни долго оставаться на сборном месте, ни долго ждать приказа. Послушные сигналам трубы, под командой своего молодого начдива, будоража степную тишину гулким Топотом копыт, понеслись они с севера на юг, к Преображенке — фальцфейновской вотчине, и дальше — к Хорлам.

Когда начдив Примаков вел своих всадников навстречу белогвардейскому десанту, над степью звучали лишь два сигнала, хорошо усвоенные не только бесстрашными кавалеристами, но и их лошадьми. Это был сигнал галопа:

Всадники, двигайте ваших коней

В поле галопом резвей...

и сигнал карьера:

Скачи, лети стрелой!

Атакованный червонными казаками сначала в чистом поле, а затем на Преображенском кладбище, десант генерала Витковского понес большие потери, и лишь ценой огромных усилий ему удалось прорваться к своим в Перекоп.

В том страшном бою хорошо поработали лихие пушкари из батареи Сергея Лозовского. 

В этот день, сраженный осколком снаряда, погиб командир 4-го червоннл-казачьего полка Илья Гончаренко. Другим осколком был ранен комиссар бригады Савва Макарович Иванина, тот самый, который в 1906 году взбунтовал заключенных козелецкой тюрьмы.

После 15 апреля командование, опасаясь повторных вылазок белогвардейцев, усилило наблюдение за морскими подступами к нашему расположению. Днем и ночью конные патрули контролировали участок побережья от Хорлов до Скадовска. Всю ночь мы, патрульные, следуя глухими прибрежными тропками, наблюдали за морем, а вернувшись на рассвете в эскадрон, чистили и кормили коней, после чего до вечера спали.