Трудные дни сорок первого

— Боевых удач вам, товарищ Сорокин! — сказал он на прощание. — Информируйте о делах, потребуется моя помощь — прошу без стеснения. Но немца… немца остановить и разбить! Разумеется, общими усилиями.

От Кузнецова я отправился в Автобронетанковое управление, где и встретился с генералом Лелюшенко. Был он крепкого телосложения, с довольно крупными чертами лица, со скупыми жестами и спокойной, неторопливой речью. В общем весь его облик и манера держаться свидетельствовали: человек он обстоятельный, надежный, думающий. «Пожалуй, — решил я тут же и, к счастью, не ошибся, — сработаемся мы с ним быстро».

Лелюшенко окинул меня острым взглядом, спросил е заметным украинским акцентом:

— Как звать-величать?

Я ответил.

— Ага, запомнил. Вместе, значит, Константин Леонтьевич, в одной упряжке потянем воз?

— Получается так, Дмитрий Данилович. Война свела.

— Ладно, более подробно будем знакомиться позже, но вот что решим сразу. Зачем нам выкать, коли воевать бок о бок, а? Согласен? Отлично! Немедля и перейдем на ты. — Засмеялся, довольный. — Где твои вещи, комиссар?

— В гостинице.

— Забирай и догоняй нас. В дороге расскажу, что к чему и какой разговор был с Верховным. Дела нам с тобой, Константин Леонтьевич, предстоят жаркие!

3

Первая октябрьская ночь была тихой и не по-осеннему теплой. Тучи ползли низко, изредка брызгали мелким дождем. Наша эмка выбралась на шоссе Москва — Тула, и замелькали одна за другою деревни, села. Они здесь часты. Темные провалы улиц были безлюдны и неприветливы. Война погасила огни, заглушила веселые песенные хороводы…

Жестокая действительность вновь и вновь возвращала к тому, что осталось там, на многострадальной земле Смоленщины, и что ждало теперь впереди.

Не доезжая Серпухова, мы с батальонным комиссаром Н. Н. Дубышкиным обогнали мотоциклетный полк подполковника Т. И. Танасчишина. Это была одна из частей нашего гвардейского корпуса. Командир полка получил приказ генерала Лелюшенко двигаться на Мценск и произвести боевую разведку в сторону Орла.

Светало. Тучи в небе рассеялись. Гасли звезды. На востоке из-за холмов показался багровый край солнца, первые лучи его позолотили вершины сосен.

Вскоре мы уже были в Серпухове. Здесь встретились с группой командиров нашего корпуса. На обочине дороги стоял Лелюшенко, он поджидал нас.

— Как ехалось, Константин Леонтьевич? Не подремал?

— До того ли, Дмитрий Данилович!

— Вот и мне не дремлется. — Кивнул на свою машину: — Поедем вместе, поговорить треба.

Когда немного отъехали, генерал сказал, усмехнувшись;

— Кругом тишина, как в погребе, а мне все кажется, что пушки палят. А це ж у меня у голови стреляе: недоспал. — И посерьезнел: — Ладно, потом поспим, как время будет. Обстановка тебе знакома?

— В общих чертах.

— Нам с тобой, комиссар, теперь в общих чертах нельзя, нам все надо знать до тонкостей. — Мешая по привычке русскую речь с украинской, продолжал: — Знаешь, что сказал мне сам Верховный? А вот что: 30 сентября танки Гудериана прорвали оборону Брянского фронта на левом фланге 13-й армии и вчера захватили Севск. 24-й танковый корпус гитлеровцев развивает наступление на Орел. Боюсь. что мы не поспеем, и фашисты войдут в город. Наш корпус выдвигается навстречу прорвавшемуся противнику. Понимаешь?

Я наклонил голову — как не понять. Вслух же проговорил:

— Гудериан знаком мне по Смоленску.

— Ха, выходит, уже сталкивались?

— Пришлось.

— Ну и как он, Гудериан?

— Противник серьезный, но полагаю, что бить вполне можно. Во всяком случае, под Смоленском у нас получилось.

— А ты, видать, оптимист, Константин Леонтьевич! — легонько стукнул меня по колену Лелюшенко. — Люблю!

— Пессимизм нам, Дмитрий Данилович, вреден, может сыграть как раз на руку Гудериану.

— Верно! Сто раз верно! А насчет Гудериана мне то ж самое сказал товарищ Сталин. Верховный так и казав: бить надо Гудериана! А он наипервейшим танковым богом у Гитлера числится. Ну, мы тоже не лыком шиты, имеем понятие о танках! Между прочим Верховый Главнокомандующий сам отчеркнул красным карандашом линию на карте — аккурат по Мценску. Вот, говорит, линия вашего корпуса, а дальше — ни шагу!

— Понятно. Только чем начнем бить Гудериана?

Генерал вскинул голову:

— Силы-то у нас будут большие. Подчеркиваю: будут! В корпус включены 5-я и 6-я гвардейские стрелковые дивизии, 4-я и 11-я танковые бригады, воздушные десантники, кавалеристы, мотоциклисты, по меньшей мере два полка артиллерии, зенитно-артиллерийский дивизион, два дивизиона гвардейских минометов. Как?

— Подходяще! Но ведь их нет пока?

Вспомнилось, с чем мы начинали под Смоленском: с одной стрелковой дивизией и артполками. Таковы были силы нашей 16-й армии…