Трудные дни сорок первого

В этих боях было сбито девять самолетов и уничтожено сорок четыре танка противника. Летчики, выбросившиеся с парашютами, были захвачены в плен. Их допросили. Разговаривали они охотно, отвечали на все вопросы, уточняли имевшиеся в нашем распоряжении данные, показывали необходимое на картах. Такое поведение фашистских летчиков заинтересовало меня, я решил побеседовать с ними, их доставили ко мне в небольшой домик на окраине Венева.

Странно, гитлеровские летчики, казалось, ничуть не были удручены своим пленением. Холеные, откормленные парни двадцати четырех — двадцати семи лет. Прекрасно экипированы: меховые куртки защитного цвета, бриджи заправлены в сапоги. Что же, понятно, летчики в фашистской армии составляли особо привилегированную касту, они свысока смотрели на офицеров других родов войск.

Я спросил, кто и как из них был сбит? Оказалось, один — истребителем, другой — залповым огнем пехотинцев, остальные зенитной артиллерией.

Держались пленные, как на докладе перед собственным начальством: вставали, лихо щелкали каблуками.

— Допрашивавшие вас командиры доложили мне, что вы сообщили интересующие нас данные о своих войсках и известных вам намерениях вашего командования. Не принуждали вас к этому? — поинтересовался я.

— Никак нет! — ответил тот, что постарше. — Никто нас не принуждал. Показания мы дали добровольно и совершенно правдивые.

— Чем это объяснить? Хотели спасти свою жизнь? Еще не так давно ваши офицеры вели себя иначе.

— То было летом. А теперь осень, и дело идет к зиме… Другие настали времена…

В таком духе велась беседа. Пленные говорили, что и захваченные вермахтом территории не стали немецкими — нет спасения от партизан, и что вообще русская кампания не похожа на все другие походы германских армий.

Нет, не боязнь за свою жизнь вызывала у летчиков готовность ответить на любые вопросы, тут было другое. Поведение пленных свидетельствовало о том, что летний надлом в психологии противника усугубился.

А накал боев все нарастал. И как раз в это горячее время, 22 ноября, А. Н. Ермакова отозвали в Москву. В Венев прибыл новый командующий 50-й армией генерал-лейтенант И. В. Болдин.

Месяц, и какой месяц пришлось работать мне с Ермаковым! Жили мы в одной комнате, так что я достаточно изучил его, а потому хочу сказать о нем еще хотя бы несколько добрых слов.

Был Аркадий Николаевич в быту скромен, в походной жизни неприхотлив. Уважителен и в то же время требователен к подчиненным. Он всегда был в работе, много времени проводил в частях и подразделениях, на самых трудных и ответственных участках боев.

В период Смоленского сражения Ермаков командовал 2-м отдельным стрелковым корпусом, затем, будучи заместителем командующего Брянским фронтом, возглавлял левофланговую оперативную группу войск. В трудное время принял 50-ю армию. Она вела кровопролитные схватки в окружении, была ослаблена, а враг уже подходил к Туле. И все же Ермаков сумел сколотить войска, и они непреодолимой стеной встали на пути гитлеровцев. В бою на Косой Горе, где разбился первый лобовой удар противника, Аркадий Николаевич показал себя способным военачальником, вселил в бойцов и командиров уверенность в победе, и последующие вражеские удары также разбились о их стойкость и мужество.

5

Знакомясь с новым командармом генерал-лейтенантом Иваном Васильевичем Болдиным, я узнал, что в двадцатые годы он командовал Тульским полком, что тогда же тульские коммунисты оказали ему большое доверие, избрав членом горкома партии, и теперь был здесь, так сказать, своим человеком. Ему хорошо были известны местные условия. Как и Ермаков, оп принял 50-ю армию в напряженнейшие дни. Гитлеровцы прорвались к Сталиногорску и захватили его, хотя наша 239-я стрелковая дивизия оборонялась героически. При поддержке частей 41-й кавалерийской дивизии она затем перешла в контратаку, но потерпела неудачу. Главные ее силы были окружены, связь с ней прервалась. Однако сибиряки и волжане не сложили оружия. После двухдневных непрекращавшихся боев они разорвали кольцо и соединились со своими войсками.

Обо всем этом, как, понятно, и о многом другом, я рассказал новому командарму. Рассказ, видимо, его удовлетворил, ибо впоследствии, вспоминая тот разговор, И. В. Болдин в своей книге «Страницы жизни» писал: «Судя но всему, член Военного совета постоянно бывал в войсках и именно там, где возникала особая опасность. Он досконально знал положение дел на фронте и трезво оценивал создавшуюся обстановку»[28].

А обстановка на Веневском боевом участке создалась критическая. 24 ноября крупные силы гитлеровцев, включая танки, заняли ряд населенных пунктов. К исходу дня мы оставили Венев. Однако вскоре, не выдержав мощного удара 1-го гвардейского кавалерийского корпуса, противник на несколько километров откатился назад. Над его тылами и флангами нависла тульская группировка 50-й армии. Она связывала немецкую 2-ю танковую армию, как говорится, по рукам и ногам. И враг уже не мог рассчитывать на успешное развитие операции пи в северном, ни в восточном направлении.