Труды и дни мистера Норриса. Прощай, Берлин

– Как часы, герр Брэдшоу. Прямо как вы сами, ни больше ни меньше. Я таких щепетильных людей вообще не встречала. Да, вы знаете, он даже не позволяет мне расплачиваться с молочником в конце месяца. Только каждую неделю. «Не выношу мысли, что я кому-то должен хотя бы пфенниг» – так он говорит… Побольше бы таких людей, вот была бы жизнь.

Вечером я предложил поужинать в обычном ресторане, но Артур, к моему удивлению, отказался:

– Дорогой мой мальчик, но ведь там так шумно. Только представлю себе, что нужно будет целый вечер слушать джаз, и весь уже на нервах. Что же касается кухни, то даже и в этом некультурном городе трудно будет сыскать что-нибудь более мерзкое. Давайте пойдем в «Монмартр».

– Но, дорогой Артур, там жуткая дороговизна.

– Не важно. Не важно. Жизнь коротка, и нельзя же вечно экономить каждый грош. Я вас приглашаю. Давайте на несколько часов забудем о тяготах этого жестокого мира и будем просто наслаждаться жизнью.

– Очень мило с вашей стороны.

В «Монмартре» Артур заказал шампанское:

– Событие у нас сегодня настолько особенное, настолько важное, что мы, как мне кажется, имеем полное право слегка ослабить пояса наших революционных власяниц.

Я рассмеялся:

– А дела у вас, кажется, и впрямь пошли на лад.

Артур осторожно прихватил большим и указательным пальцем кожу на подбородке:

– Что ж, Уильям, пожаловаться не могу. В настоящий момент. Не могу. Но у меня такое впечатление, что где-то впереди маячат рифы.

– По-прежнему импорт и экспорт.

– Не совсем… Нет, пожалуй… Хотя в определенном смысле да, импорт и экспорт.

– Вы были в Париже – все это время?

– Более или менее. То там, то сям.

– И чем вы там занимались?

Артур беспокойно оглядел залу маленького роскошного ресторанчика и очаровательнейшим образом улыбнулся:

– Так сказать, наводящий вопрос, да, Уильям?

– Вы работали на Байера?

– Э – отчасти. Да.

Взгляд у Артура стал отсутствующим. Он явно пытался уйти от темы.

– А с тех пор как вернулись в Берлин, вы с ним виделись?

– Конечно. – Он вдруг посмотрел на меня с нескрываемой подозрительностью. – А почему вы спрашиваете?

– Ну, не знаю. Когда мы виделись с вами в последний раз, вы как-то не очень рвались с ним общаться, разве не так?

– Мы с Байером в прекрасных отношениях, – с пафосом произнес Артур, потом помолчал и добавил: – Вы ведь никому не рассказывали о том, что я с ним поссорился, не так ли?

– Да нет, Артур, конечно же нет. А кому я, по-вашему, мог об этом рассказать?

У Артура явно полегчало на душе:

– Вы уж извините меня, Уильям. Мне следовало бы лучше помнить о том, что я всегда могу положиться на вашу осмотрительность, достойную всяческого восхищения. Однако, видите ли, если по какой-то случайности здесь начнут ходить слухи о том, что между мной и Байером пробежала кошка, я окажусь в более чем нелепой ситуации, вы меня понимаете?

Я рассмеялся:

– Нет, Артур. Я ровным счетом ничего не понимаю.

Артур с улыбкой поднял бокал:

– Не торопите меня, Уильям, хорошо? Вы же знаете, мне всегда нравилось, чтобы у меня была какая-нибудь маленькая тайна. И, честное слово, придет такое время, когда я смогу дать вам самое исчерпывающее объяснение.

– Или выдумать таковое.

– Xa-xa. Ха-ха. Что ж, вижу-вижу, вы безжалостны, как всегда… кстати, о безжалостности: я только что вспомнил. У меня в десять назначена встреча с Анни. Опрометчиво с моей стороны, однако… так что, может быть, примемся за ужин всерьез?

– Ну конечно. Ее нельзя заставлять ждать.

За ужином Артур расспрашивал меня о Лондоне. О городах Берлине и Париже тактично не было сказано ни слова.

С появлением Артура распорядок жизни фройляйн Шрёдер претерпел видимые изменения. Поскольку каждое утро он непременно начинал с горячей ванны, ей, чтобы включить маленький допотопный бойлер, приходилось вставать на час раньше. Она не жаловалась. Более того, Артур, по всей видимости, пуще прежнего вырос в ее глазах из-за того, что причинял ей такого рода бытовые неудобства.