Труды по истории Москвы

Значение должности большого наместника выясняется из биографии названного Ивана Дмитриевича Всеволожского. Род Всеволожских—Заболотских был выдающимся среди московских бояр. Им принадлежали многие вотчины в Переславском уезде. Самое прозвище Заболотских они получили от Заболотья, местности, лежавшей поблизости от Переславского и Сомина озер.[484] Иван Дмитриевич состоял в родстве с княжескими домами Москвы и Суздаля и с последним московским тысяцким Василием Вельяминовым. Ловкий политик, он занял особо выдающееся положение при дворе малолетнего великого князя Василия Васильевича и его матери Софьи Витовтовны. В 1432 году он ездил с Василием Васильевичем, достигшим к этому времени семнадцатилетнего возраста, в Орду и добился для своего господина получения ярлыка на великое княжение, на которое претендовал дядя великого князя Юрий Дмитриевич. Летопись красочно повествует о ловких ходах Ивана Дмитриевича в пользу своего господина. На стороне Юрия был ордынский князь Ширин—Тягиня, пользовавшийся большим весом в Орде. Разжигая зависть и опасения других ордынских вельмож, Иван Дмитриевич говорил им: в чем же забота ваша о нашем государе великом князе, если хан не может ослушаться слова Тягини; что с вами будет, когда князь великий Юрий будет сидеть на Москве, в Литве – его побратим великий князь Свидригайло, а Тягиня будет распоряжаться в Орде. Этот ловкий ход восстановил против Юрия не только ординских вельмож, но и самого хана. Нет ничего удивительного в том, что спор дяди с племянником о великом княжении кончился в пользу племянника.

Иван Дмитриевич рассчитывал на брак своей внучки с молодым великим князем, но Василий женился на княжне Марии Ярославне. Внучка бывшего боярина была обручена с князем Василием Косым, сыном Юрия Дмитриевича, а сам Иван Дмитриевич сделался неумолимым врагом своего прежнего господина и при первых же переговорах между дядей и племянником «не дал о миру ни слова молвити».[485]

Имя Ивана Дмитриевича встречается на многих грамотах как припись доверенного боярина великого князя, начиная примерно с 1415 года.[486]

Большой наместник был облечен крупными судебными полномочиями. Ему подчинялись по суду об убийствах все московские дворы без изъятия, в том числе дворы митрополита, великой княгини, монастырей и самого великого князя. Судьи крупных феодалов, имевших владения в Москве, только присутствовали на суде наместника и смотрели «своего прибытка», то есть получали пошлины с людей, подвластных их господам. Наместник судил дела о душегубстве, о кражах с поличным, о нанесенном бесчестии и т. д. Он же устанавливал для враждующих сторон «поле» – судебный поединок, весьма распространенный в московском законодательстве. Местом поединка была площадка у церкви Троицы «на Старых полях», находившаяся в Китай—городе поблизости от того места, где теперь стоит памятник первопечатнику Ивану Федорову. Наместник с третником судил всех людей, пойманных с поличным в Москве, не отсылая преступников в другие города по обычной подсудности.[487]

Таким образом, наместничий суд в Москве со времени его установления при княгине Софье Витовтовне, не позднее 1433 года, был судом в какой—то мере централизованным. Московские судебные порядки в основном послужили образцом для статей Судебника 1497 года.

МЕЖДУКНЯЖЕСКАЯ ВОЙНА И ПЕРЕМЕНЫ В СОСТАВЕ МОСКОВСКОГО БОЯРСТВА

Большие изменения в составе московского боярства произошли в середине XV столетия в связи с длительной феодальной войной, охватившей б о льшую часть России того времени. Вслед за Всеволожскими—Заболотскими потеряли свое значение Добрынские, в руки которых перешла должность московского большого наместника. Три Константиновича, Иван, Никита и Петр, сплоченно выступали то на стороне великого князя Василия Васильевича, то на стороне его противников.

Подпись Ивана Дмитриевича находим еще на ряде грамот 20–30–х годов XV столетия, при жизни великого князя Василия Дмитриевича и во время регентства его вдовы Софьи Витовтовны.[488] Но вслед за этим на грамотах появляются подписи Константиновичей. На одной из таких грамот есть помета: «а приходил Никита Костянтиновичь», прямое указание на то, что он делал доклад великому князю. На несколько более поздней грамоте имеем уже подписи то Ивана Константиновича, то Никиты, то Петра Константиновичей. Петр Константинович скрепил и грамоту 1442 года.[489]