Труды по истории Москвы

Москва получила неоспоримые преимущества перед всеми другими городами, и московская епархия поднялась неизмеримо выше всех остальных. Митрополит держал в своих руках право поставления епископов и суда над ними и нередко им пользовался; силу его духовной власти испытали даже иерархи таких крупных городов, как Новгород и Тверь. Уже в 1325 году новгородский кандидат Моисей ездил в Москву к митрополиту Петру ставиться на архиепископию и присутствовал на погребении Юрия Даниловича вместе с тремя другими епископами.[496] Большие денежные средства стекались в Москву вследствие приезда видных духовных лиц. Ведь устройство церковных дел обходилось недешево; поставление в духовный сан требовало больших расходов.

Многочисленные политические нити сходились ко двору митрополитов, которые имели своими хозяевами в конечном итоге московских князей. Москва была связана с патриархами в Константинополе, с афонскими монастырями, а при их посредстве – с южнославянскими землями. Историки, отстаивающие тезис о большем могуществе тверских великих князей по сравнению с московскими, забывают о том, что Москва, а не Тверь была духовным центром России XIV–XV веков. Спор за преобладание между Москвой и Тверью был решен в пользу Москвы уже тогда, когда преемник Петра митрополит Феогност, родом грек, окончательно утвердил свое местопребывание в Москве.

По каким же причинам митрополиты выбрали своей резиденцией Москву» Любопытные соображения по этому поводу высказал Пл. Соколов, по мнению которого московские князья предоставили митрополитам особо важные льготы по сравнению с тем, что получали епископы в других княжествах.

Около 1392 года великий князь Василий Дмитриевич и митрополит Киприан заключили договор «о домех о церковных и о волостех и о землях и о водах и о всех пошлинах о церковных».[497]

Митрополичьи земли были освобождены от подчинения великому князю и его слугам. Договор устанавливал иммунитет монастырских сел, впрочем, пользовавшихся этим иммунитетом и раньше.

С течением времени митрополичьи владения сильно расширились, сохраняя свое особое положение государства в государстве. Митрополит со своим двором, боярами и слугами занимал «превысокий степень старейшинства». Он владел большими земельными имуществами, разбросанными в различных районах тогдашней России. Для заведования ими при митрополите состоял штат бояр, слуг и приказчиков. На торжественном и цветистом языке составителей сборника митрополичьих грамот это были «угодьи Пречистыа Богородици и великих чюдотворцев Петра и Алексеа и Ионы и митрополичи всеа Руси изстаринныа».[498] Помимо доходов от митрополичьих вотчин, митрополиты собирали чисто церковные подати: «с церквей дань… зборное, Петровское, Рожественое, и доходы, и урокы, и оброкы митрополичи».[499]

Митрополиты пользовались громадной властью над подчиненным им духовенством, не стесняясь заковывать в кандалы (в вериги железные) провинившихся или непослушных духовных лиц. Право суда и расправы в руках властного иерарха было страшным орудием его господства над духовенством и всеми подчиненными ему людьми. Церковный суд был еще страшнее суда княжеского, по крайней мере, не прикрытого рассуждениями о небесном спасении человека, пострадавшего от пытки и несправедливого судебного решения.

Но дело было не только в одних льготах, предоставленных митрополиту, а в том, что московские князья обладали достаточной реальной силой, чтобы поддержать угодных для них кандидатов на митрополичий престол. Немалую роль имело центральное положение Москвы и относительное удобство сношений с Константинополем, куда можно было добраться речным путем по Дону и морским по Азовскому и Черным морям. Наконец, одним из мотивов переноса кафедры митрополитов в Москву являлось отсутствие в ней своих епископов. Митрополит «всея Руси» не задевал в Москве ничьих церковных интересов.

Иван Калита и митрополит Петр положили начало тому своеобразному соединению светской и духовной власти, которое было характерно для Москвы допетровского времени. Двор великого князя и двор митрополита помещались в непосредственном соседстве; светская власть нашла себе духовную опору, поддерживая в свою очередь всей своей гражданской мощью главу русской церкви – митрополита. Так, маленький Кремль XIV века уже вместил в себя зародыши более позднего «царствующего града Москвы».

Утверждение митрополичьего престола в Москве было ударом по тверским князьям, претендовавшим на первенствующую роль среди русских князей. Поэтому ожесточенная борьба между Тверью и Москвой за преобладание сопровождалась такой же борьбой за митрополичий престол.