Труды по истории Москвы

Очень рано в наших источниках появляется Владимирская дорога. В сказании о перенесении владимирской иконы в Москву в 1395 году она названа «великой» дорогой. Замечательнее всего, что эта дорога подходила к Москве у Сретенских ворот, в районе Кучкова поля, следовательно, не с востока, как мы этого могли бы ожидать, а с севера («на Кучкове поле, близ града Москвы, на самой велицей дорозе Володимерьской»).[412] Вероятно, это показывает первоначальное направление Владимирской дороги, которая поворачивала от Клязьмы к Москве и шла по кратчайшему расстоянию. Первоначально ее направление, вероятно, выводило к Мытищам на Яузе. Как предполагал уже И. Е. Забелин, само название этого села указывает на существование здесь «мыта» – таможенной заставы. Позже начало этой дороги, возможно, совпадало с известной Стромынкой по дороге на Киржач.

На север вели Ростовская и Дмитровская дороги. Первая шла, примерно, по трассе современного Ярославского шоссе, проходя через город Радонеж (поблизости от современного села Городок). Радонеж быстро запустел, как только усилился соседний с ним Троице—Сергиев монастырь, но еще существовал в середине XV века, как это видно из летописного сказания о событиях 1446 года.[413] В Книге Большому чертежу о Радонеже уже не упоминается. Направление Дмитровской дороги было примерно такое же, как и теперь.

На запад вели Тверская, Волоцкая, Можайская и Калужская дороги. Тверская и Волоцкая дороги упоминаются уже в документах XV века, их направление показывают Никитская (ул. Герцена) и Тверская улицы (ул. Горького). Особенно крупное значение имела Можайская дорога,[414] шедшая через Дорогомилово. Калужская дорога выводила к Калуге и к Заоцким городам.

Направление старых сухопутных дорог обозначено названиями некоторых московских улиц: Стромынка, Тверская, Дмитровка. К этим дорогам прибавляется группа западных сухопутных дорог: Волоцкая, Можайская и Калужская. Все эти дороги в достаточной мере описаны в Книге Большому чертежу, когда их направление окончательно установилось. В XIV–XV веках о сухопутных дорогах упоминается случайно, но и то, что нам известно, четко рисует Москву как большой торговый центр, куда вело немалое количество водных и сухих путей.

Развитие сухопутного транспорта шло очень медленно. Итальянский путешественник конца XV столетия ехал из Москвы до Трок (около Вильнюса) целый месяц. Какова в это время была Можайская дорога, видно из следующих замечаний нашего путешественника: «Мы постоянно ехали по ровному, лесистому месту и лишь изредка встречали небольшие холмы. Иногда попадались нам по дороге маленькие деревушки, в которые мы заезжали для отдыха; чаще же проводили ночи в лесу».[415]

Поэтому нельзя согласиться с мнением о решающем значении сухопутных путей для роста городов. А между тем существует гипотеза, что и сама Москва возникла на стыке сухопутных дорог, которую, между прочим, со ссылкой и на мои работы выдвигает П. В. Сытин. Ссылаясь на работы историко—географической комиссии при Московском коммунальном музее, он пишет: «Комиссия выдвинула научную гипотезу о прохождении у Кремлевского холма в XII веке двух больших сухопутных дорог и даже наметила на современном плане Москвы их приблизительные трассы». «Эта гипотеза, – по мнению П. В. Сытина, – весьма удовлетворительно объясняет как зарождение города Москвы на Кремлевском холме, так и развитие города в дальнейшем».[416]

Однако возникает вопрос: что это были за сухопутные дороги XII века, имевшие такое решающее значение для основания городов» Ведь они должны были проходить в дремучих лесах, по болотам, пересекать реки и речки. Кто же строил мосты через речки в стране вятичей XII столетия, вырубал лес, выравнивал овраги, замащивал хотя бы валежником топкие болота» И для чего и для кого это делалось» Куда вела дорога от Волоколамска к Москве и далее на юг по Ордынке, какое экономическое значение она имела» Пока перед нами голая гипотеза, не подтвержденная доказательствами.

МОСКВА КАК ОДИН ИЗ ЦЕНТРОВ ВНУТРЕННЕГО ОБМЕНА

Исследователь, изучающий внутреннюю торговлю Москвы в XIV–XV веках, стоит перед почти неодолимыми трудностями. В московских летописях с их яркой политической окрашенностью почти нет повседневных заметок о городских ценах на продукты, о городской рыночной жизни, которые в относительном изобилии характерны для новгородских средневековых хроник. Нет и ничего похожего на записи в известном новгородском «Кириковом вопрошании», автор которого донимал своего епископа вопросами чисто бытового порядка. Московские памятники почти не затрагивают повседневного обихода горожанина и лишь иногда рассказывают о каких—либо чрезвычайных событиях, связанных с городской жизнью.

Тем не менее, собрав вместе отдельные разрозненные факты, мы в известной мере можем составить представление о внутреннем рынке Москвы, связанном торговлей с большой окружающей сельскохозяйственной округой.