Труды по истории России

Одна опасность прошла, но в 1708 году, когда Карл XII был в русских пределах, когда Петр должен был сосредоточить все свои силы для борьбы с Западом, с Европою, поднялась против него Азия: на восточной окраине вспыхнул башкирский бунт, и одновременно заволновались донские казаки, вспыхнул булавинский бунт. Мы уже упоминали, что распространение русских владений на востоке, по Волге, Каме и за Уральскими горами, было быстро, легко и, собственно, носит характер колонизации, а не завоевания. Но жившие здесь народцы, обложенные данью, неравнодушно сносили зависимость от России и возмущались при первом удобном случае в продолжение XVI и XVII веков; особенно были опасны те из них, которые, будучи магометанами, смотрели на турецкого султана как на естественного главу своего и ждали от него избавления от ига христианского. Теперь был случай удобный: русский царь занят на Западе тяжкою борьбою, и нельзя допускать его до торжества в этой борьбе; этот царь сильнее всех прежних царей, он уже взял Азов у султана; победит своих врагов на Западе — Востоку, магометанству будет беда. И вот магометанство поднимается: уфимский башкирец, выдавая себя за султана башкирского и святого, ездит в Константинополь, в Крым, волнует горские народы Кавказа, волнует кочевников в степях подкавказских. Русские раскольники, переселившиеся в эти страны, пристали к магометанскому пророку, который в начале 1708 года осадил русскую пограничную крепость на Тереке. Терский воевода отсиделся в осаде, подоспевшее из Астрахани войско разбило и взяло в плен пророка, но дело этим не кончилось: пророк уже успел переслаться с своими башкирцами, которые и поднялись все, к ним пристали и татары Казанского уезда; с лишком 300 сел и деревень, с лишком 12 000 людей погибло от этого бунта, но дикари не могли стоять против русских, хотя и небольших, отрядов, которым и удалось сдержать башкирцев, не допустить их до соединения с донскими бунтовщиками.

Мы уже говорили об отношениях казаков к земским людям и государству — отношениях, враждебных изначала. Легко понять, что при Петре отношения эти должны были измениться, и измениться в пользу государства. Преобразователь был рад службе донцов, но не хотел, чтоб государство слишком дорого платило за эту службу. Мы знаем, что он призвал свой народ к великому ц тяжкому труду, и ничто не могло его так раздражить, как тунеядство, стремление избежать труда. Народонаселение и без того было мало, ничтожно сравнительно с пространством государственной области, а потребность в людях, в их труде, в их деньгах, приобретаемых трудом и часть которых должна была идти на государственные нужды, — эта потребность увеличилась. Легко понять, что при таких условиях Петр не мог сочувствовать людям, которые бежали от*труда, и людям, которые принимали беглецов и поставляли свое главное право в невыдаче их. Такое право приписывали себе казаки. «С Дону выдачи нет», — отвечали они постоянно государству на его требования выдачи. Петр не мог признать этого права. Землевладельцы жаловались, что они разоряются от побегов, платя за беглых всякие подати спуста,

правительство берет с 20 дворов человека в солдаты, с 10 дворов — работника, а беглые крестьяне, живя в казачьих городках, службы не служат и податей не платят.

Царь указом 1705 года велел свесть казачьи городки, построенные не по указу, не на больших дорогах, и жителей их поселить по большим дорогам, и никаких беглецов не принимать, за укрывательство — вечная каторга, а главным заводчикам — смерть; всех пришлых людей, которые пришли после 1695 года, т. е. таких, которым не вышла десятилетняя давность, отослать в русские города, откуда кто пришел, потому что, говорит указ, работники, будучи наняты на казенные работы, забрали вперед большие деньги и, не желая работать, бегали и бегают в эти казачьи городки. Указ не исполнялся, был повторен и опять не исполнялся. Тогда в 1707 году Петр отправил на Дон полковника князя Юрия Долгорукого с отрядом войска для отыскания беглых и высылки их на прежние места жительства. Внезапно ночью на Долгорукого напали казаки и истребили весь отряд вместе с предводителем. Вождем казаков в этом деле был бахмутский атаман Кондратий Булавин. Другие казаки говорили Булавину: «Заколыхали вы всем государством: что вам делать, если придут войска из России, тогда и сами пропадете, и нам придется пропадать». «Не бойтесь, — отвечал Булавин, — начал я это дело не просто; был я в Астрахани, в Запорожье, на Тереке; астраханцы, запорожцы и терчане все мне присягу дали, что скоро придут к нам на помощь; пойдем по казачьим городкам, приворотим их к себе, потом пойдем дальше, наполнимся конями, оружием, платьем, пойдем в Азов и Таганрог, освободим ссылочных и каторжных и с этими верными товарищами пойдем на Воронеж и потом до самой Москвы».