Труфальдино (СИ)

Через сорок минут я сидел в кабинете у генерального, который, нацепив на нос очки, внимательно читал послание бывшего сотрудника, после чего поднял взгляд на меня:

— Ну и что ты думаешь?

— Если он согласен дать показания на своих подельников, то можно будет отозвать заявление в отношении Кошкина из милиции.

— Почему? Ты предлагаешь все ему простить?

— Я, Григорий Андреевич, из целесообразности исхожу. У Сережи Кошкина, кроме единственной квартиры, имущества никакого нет. А у ваших начальников есть, на что можно обратить взыскание, или, о чем договариваться.

— И что, что только квартира? Квартира тоже денег стоит. — генеральный очень хотел наказать Кошкина персонально, у них что-то было личное.

— Григорий Андреевич… — я занял свою обычную позицию: — Я вас только информирую о возможных последствиях, решение, безусловно принимаете только вы. Единственное жилье изъять нельзя, тем более, что квартира у Кошкина небольшая. Скорее всего ему дадут условное наказание, и то не факт, и он будет всю жизнь нам по исполнительному листу платить по десять рублей в месяц, а в связи с этой жуткой инфляцией, постоянно бегать по судам, индексировать сумму ущерба. Оно нам надо? А если он показания даст о хищениях, то уже там будет, что взыскать. Да и не факт, что южные соседи его выдадут — оно им надо. Нам, кстати, недавно процедуру любого следственного действия рассказывали в рамках правовой помощи. Я любой запрос должен подписать у начальника областного УВД, затем это пересылается в наше Министерство иностранных дел, затем, дипломатической почтой в Министерство иностранных дел сопредельного государства, затем в их Министерство внутренних дел, откуда спускается к какому-нибудь сельскому участковому, а тот нашей бумажкой подтирается, причем в буквальном смысле. Или за это время, пока бумаги перемещаются туда-сюда, а это, поверьте, не менее шести месяцев, Кошкин куда-то переезжает, и мы через год получаем ответ, что разыскиваемое вами лицо по указанному адресу не проживает. Оно нам надо? Или лучше пусть Кошкина сам сюда приедет, да и сдаст нам подельников. Но, повторюсь, решение за вами.

— Ладно, я подумаю. — директор хлопнул жесткой ладонью по столу.

— Я вам завтра позвоню, хорошо? — я откланялся и поехал на вторую работу.

Из протокола объяснения, взятого инспектором ИДН у несовершеннолетней, в присутствии законного представителя:

'Я ударила свою знакомую несовершеннолетнюю Лизу Семенову по лицу два раза, чтобы она не распускала обо мне сплетни. В содеянном раскаиваюсь, больше так не буду.

Уточняю: Семенова Лиза распространяла обо мне порочащие меня слухи о том, что я вступила в половые отношения с ее бывшим парнем Головенко Ильей потому что у того появилась машина, а это не правда.

Право на подачу в суд заявления в порядке гражданского судопроизводство в отношении родителей Семеновой Л в порядке гражданского судопроизводства мне разъяснено.С моих слов записано верно. Дата. Подпись.'

Если бы это объяснение попало мне на глаза в октябре, то несколько человек осталось бы живы, но история не терпит сослагательного наклонения, и данное объяснение легло в основу материала об отказе в возбуждении уголовного дела и после того, как его утвердил помощник районного прокурора, оно исчезло в завалах милицейского архива.

Письмо в Кустанайские степи:

«Уважаемый Сергей Геннадьевич. Вопросы, поставленные в Вашем письме вполне решаемы, но получена необходимость в получении дополнительной информации по Вашему делу в объеме не менее десятой части от изложенного Вами за последний год, так как очень не хватает имеющегося ресурса. С уважением.»

Письмо для господина Кошкина я, в запечатанном виде, отдал заместителю главного бухгалтера, надеюсь, что ответ придет быстро и будет меня удовлетворять, а то слишком много желающих на халяву въехать в рай.

Октябрь одна тысяча девятьсот девяносто второго года.

— Громов! Это что такое? — начальник уголовного розыска ворвался в мой подвал, не обратив ни малейшего внимание на братьев Сидоровых, что прибыли ко мне для ознакомления с результатами экспертизы идентификационного номера их «Тойоты».

— Одну минуту, товарищи, подождите пожалуйста там, на скамейке. — я отправил, развесивших уши, братьев в дальний угол подвала, а сам взял сдвоенный лист бумаги, пришпиленный к разрезанному конверту.

— Что это, Громов?

— Иск к ГУВД о снятии с меня выговора.

— Ты оху… что ли? Ты знаешь, что мне сейчас в городском управлении сказали?

— Нет, не знаю.

— Вот тебе лучше и не знать. Короче, чтобы сегодня ехал в суд и забирал, или что там с ним делают, свое заявление. Ты меня понял?

— Я то понял, только не получится. Смотрите, здесь написано, что заявитель не я, а профсоюзная организация «Сутяжник». Я у них в профсоюзе числюсь, деньги из зарплаты плачу, вот они и подают иск в моем интересе.

— Мозг мне не канифоль, у меня итак здоровья осталось на два раза вздохнуть Делай, что хочешь, только заявление забери.

— Нет.

— Что?!

— Я говорю «нет». Пусть приказ о взыскании отменят, тогда и в иске автоматически откажут.