Труп в библиотеке. Отравленное перо. Пять поросят. Час зеро

— Более или менее. Перегрузки медленно, но верно его убивают, а он не желает дать себе передышку. Все это еще больше ухудшает состояние его сердечно-сосудистой системы. Вряд ли подобный образ жизни приведет к внезапной смерти, но неожиданное потрясение — вполне может стать ее причиной. И об этом я со всей определенностью предупредил его близких.

— Однако, как мы могли убедиться, последнее потрясение не привело к смерти, — помолчав, заметил инспектор. — Ведь убийство Руби было для него весьма большим потрясением, и все же он жив.

Доктор Меткаф пожал плечами:

— Да, это так… Но имей вы за плечами мой опыт, инспектор, вы бы убедились в том, насколько ошибочны бывают подобные прогнозы. Люди, которые по всем показаниям должны были бы умереть от шока или полного отказа иммунной системы, почему-то не умирают, а иной раз даже начинают чувствовать себя лучше. Человеческий организм гораздо крепче и непредсказуемее, чем мы думаем. Опять же по опыту я знаю, что физическая встряска чаще приводит к смерти, нежели душевное потрясение. Говоря проще, неожиданный удар двери по лбу убил бы его скорее, чем известие об убийстве девушки, которую он боготворил.

— Интересно, почему?

— Плохая новость почти всегда вызывает защитную реакцию организма. Она как бы оглушает. Поначалу человек просто не может осознать ее, смысл сообщения целиком «доходит» до него лишь спустя какое-то время. Тогда как неожиданный удар дверью, какое-нибудь нападение, столкновение с другим человеком, или внезапный рев автомобильного двигателя, когда вы переходите улицу, воздействуют непосредственно. При этом сердце, как принято говорить, чуть не выпрыгивает из груди.

— Но ведь все отлично знали, что потрясение от гибели девушки вполне могло повлечь за собой смерть мистера Джефферсона? — решил уточнить инспектор.

— Конечно, могло. — Доктор с любопытством взглянул на инспектора. — Но ведь вы не думаете…

— Я еще не знаю, что думаю, — немного раздраженно перебил его старший инспектор Харпер.

2

— Но согласитесь, сэр, тут ведь прослеживается очевидная связь, — говорил он чуть позже сэру Генри Клитерингу. — Одним выстрелом было задумано убить двух зайцев. Сначала девушку, а затем самим фактом ее смерти и мистера Джефферсона — до того, как он успеет изменить свое завещание.

— Но теперь-то он вряд ли захочет его изменить?

— Вам виднее, сэр. Так что вы на это скажете?

— Ну, не знаю. До того, как появилась Руби Кин, он, насколько мне известно, завещал деньги Марку Гаскеллу и миссис Джефферсон, в равных долях. Не вижу причины, почему он вдруг должен что-то менять. Но вообще-то это не исключено. Возьмет да и передаст все приюту для бездомных кошек или какому-нибудь фонду помощи начинающим танцорам.

— Да, конечно, — согласился инспектор. — Поди угадай, что у человека на уме, тем более если он не связан ни с кем моральными обязательствами. Ведь у него не осталось близких родственников.

— Он очень любит Питера, — сказал сэр Генри.

— Думаете, он считает его своим внуком? Вам, конечно, виднее, сэр.

Однако сэр Генри, подумав, сказал:

— Нет, не думаю.

— Я вот еще о чем хотел вас спросить, сэр. Мне-то судить трудно, а вот вы, должно быть, знаете, ведь он ваш друг. Как мистер Джефферсон относится к мистеру Гаскеллу и миссис Джефферсон? Он их любит?

Сэр Генри нахмурился.

— Я что-то не совсем понимаю вас, инспектор.

— Я вот о чем толкую, сэр: нравятся ли они ему чисто по-человечески, а не, так сказать, по долгу родства?

— A-а, теперь ясно.

— Видите ли, сэр, никто не сомневается в том, что он очень к ним привязан, но, по-моему, это потому, что они таки остались для него мужем его дочери и женой его сына. Ну а если кто-то из них надумает снова вступить в брак?

Сэр Генри, задумавшись, сдвинул брови.

— Интересный вопрос, очень интересный… Не знаю, что и сказать. Но не исключаю — заметьте, это всего лишь предположение — что такой поворот событий мог бы изменить его отношение. Он, безусловно, пожелал бы им счастья, искренне, без всяких задних мыслей. Но как мне кажется, они стали бы ему неинтересны.

— Сразу оба?

— Думаю, да. В отношении мистера Гаскелла — почти наверное. Что касается миссис Джефферсон… скорее тоже да, но тут я не уверен. Мне кажется, она нравится ему безотносительно того, была ли она женой его сына.

— Тут очень важно, что она женщина, — глубокомысленно заметил инспектор Харпер. — Ему легче воспринимать ее как дочь, чем мистера Гаскелла — сыном. Так всегда бывает. Возьмите тех же женщин — как правило, они согласны принять в свою семью зятя, а вот относиться к невестке как к дочери, это уж выше их сил… — Помолчав, старший инспектор сказал: — Сэр, вы не против, если мы пройдем к теннисному корту? Я вижу, там мисс Марпл. Я хочу попросить ее кое-что для меня сделать. И к вам у меня тоже есть просьба.

— И какая же?

— Побеседовать с одним человеком, который вряд ли будет откровенен со мной. Поговорите с Эдвардсом.

— С Эдвардсом? А что вы хотите от него узнать?