Трущобы Петербурга

— А вот мы сейчас все это и сообразим, — сказал Ланцов и ближе подвинулся к Ковалеву.

Глава V

Новая жизнь

ПАВЕЛ МИХАЙЛОВИЧ БУХТОЯРОВ был очень доволен своим дворником.

Были довольны им и оба подручные, Фома и Прохор, замученные управляющим донельзя и получающие грошовое содержание и скверную пишу.

Не прошло еще месяца, как Иван Дементьев и Марьюшка вполне освоились с новой жизнью.

Прежде этого Матвей сам ничего не делал лично и, возложив все дело относительно чистоты в доме на спины своих помощников, вел интриги с горничными, между тем как его брат, наоборот, трудился сам, по деревенской привычке, не покладая рук, почему его подручные сразу получили большое облегчение.

Повсюду был он с раннего утра, сам скреб панели, посыпал их песком, сгребал в кучи снег, подметал двор, черную и парадную лестницы, между тем как два его помощника таскали по квартирам дрова для жильцов.

К девяти часам утра все уже было в образцовом порядке, и Иван садился вместе со своими помощниками завтракать.

Прежде такого порядка не было. Бывало, Фома и Прохор, наработавшись вдоволь, целый час должны были ожидать, когда старшой Матвей обратит на них свое милостивое внимание и даст каждому по гривеннику[1]. На эти деньги подручные шли в чайную, пили чай и закусывали, а затем вновь принимались за тяжелую работу до полудня, после чего, получив вновь по гривеннику, шли обедать впроголодь. Но при Иване пошли новые порядки.

Пока все трое работали, Марьюшка, по деревенскому обычаю, раньше всех принималась ставить самовар и готовить легкую закуску.

Выпив чаю и закусив, все трое дружно принимались за дело до девяти часов утра, после чего садились за приготовленный Марией завтрак. В двенадцать часов дня все садились за обед, предварительно выпив по стакану водки. И все это делал Иван без малейшего вычета, и по истечении месяца Фома и Прохор получили свое жалованье сполна, копеечка в копеечку, чем, понятно, они были очень довольны.

— Балуешь их зря! — говорил он, кивая на младших дворников. — Откармливаешь как боровов, вишь, какие рожи у них?

— Хлеба-соли нам не жалко, — возражал на это Иван. — А покормишь человека — он лучше и работает, а отощалому и метлы не поднять.

— А сколько ты с них высчитываешь за обеды эти, завтраки и ужины?

Матвей только пожал плечами.

— Глупость все это, — сказал он. — У меня они получали по семи гривен на своих харчах, а у тебя эвона как: разносолы разные для них, чаи и кофеи выдумал. Ты только одно сочти, во что это тебе вскочило за месяц-то?

— У нас хватит, — усмехнулся Иван. — Больше ста Рублев чистоганчиком. Один барин сверх жалованья красненькую прибавил. Да ты сам посуди, проиграл ли я в том, что их на своих харчах держу и жалованья не убавляю? Наоборот, они сделались усердны в деле!..

— Ну да шут с тобой, делай как знаешь, — сказал сердито Матвей, уходя в свою контору.

Он теперь чувствовал, что все его планы относительно ограбления хозяина с помощью своего брата постепенно разбивались о несокрушимую честность брата.

В течение месяца он не раз в виде шутки заговаривал с ним о возможности хорошенько погреть руки около хозяина, но Иван не допускал в этом отношении даже шуток.

— Да если бы нашлась подобная сволочь, — говорил он, сжимая свой огромный кулак, — то я бы ему все рыло разбил.

При этом Матвей заметил, что все симпатии хозяев и жильцов перешли на сторону Ивана, который держал себя скромно и с достоинством, ни перед кем не юлил и не заискивал, по возможности никого ни в чем не стеснял. Извозчики спокойно стояли на своих местах, а когда кто-нибудь из них по заведенному Матвеем обычаю протягивал ему пятак пошлины за право стоянки, то Иван в недоумении спрашивал:

— Это за что?

— Да так, может, вам на табачок понадобится.

— На табак и коли понадобится — сами купим, а тебе на стаканчик нужней будет.

Старик-швейцар Савельич был от Ивана в положительном восторге.

Савельич был любитель политики и потому каждый день не пропускал ни одной газеты. Получив утром от почтальона газеты, которые он должен раздавать по квартирам, он непременно покупал от себя «Голос», «Новое время» или другие, серьезного содержания.

Ему очень хотелось поделиться с кем-нибудь своими впечатлениями, но кроме соседнего швейцара, положительно, не с кем было.

Вечно занятый своими расчетами, Матвей решительно ничем не интересовался, и с ним говорить было не о чем. Иван, наоборот, был страстный любитель чтения и интересовался всем, что делалось на свете. Разговаривая с Савельичем, он обнаружил здравые понятия, и потому свободное время они проводили в рассуждениях и спорах.

Чрезвычайно красивая, особенно когда ее научили одеваться прилично, Марьюшка очаровала всех своей приветливостью и душевной простотой. Бедные жильцы дома, с которыми Матвей обходился крайне неприветливо (он только ласков был с богатыми), видели в ней свою заступницу.

— Ах, Марья Васильевна! — кланялась ей такая жилица. — К вам я пришла, будьте такая добренька!..

— Опять за квартиру? — догадывалась Марья.