Царь Алексей Тишайший

Фактически получилось так, что главное достижение Ордина-Нащокина, состоявшее в успешном развитии Андрусовского перемирия и новом договоре, заключенном в Москве, было скрыто от большинства. В официальных церемониях отпуска послов первенствовали другие бояре. Но, как оказалось, не всё объяснялось счетами придворных царя Алексея Михайловича. Во дворце в это время был траур, так как 28 ноября 1667 года состоялись похороны прожившей всего 13 дней царевны Феодоры Алексеевны^{626}

. Поэтому церемонии утверждения московского договора 4 декабря и был придан «частный характер». Впрочем, это не помешало Ордину-Нащокину, как сообщал в Ватикан папский нунций в Польше, обсудить «за кубком вина» совместную борьбу России и Польши с турками. Польские послы также встретились с бывшими в это время в Москве вселенскими патриархами и говорили с ними о единении христианских церквей перед лицом общей борьбы с «бусурманами»

^{627}

.

Московский договор, заключенный с польскими послами 4 декабря 1667 года, окончательно закрывал историю недавней войны России и Польши, создавал условия для движения от перемирия к «вечному миру», и в этом была замечательная прозорливость Ордина-Нащокина. Договор состоял всего из восьми статей, но они стали необходимым дополнением и развитием Андрусовского перемирия и создали основу для укрепления союзных отношений между государствами. Уже в первой статье говорилось о совместных действиях против Турции и Крыма на Украине: «А перво о союзе сил общих против салтана Турскаго и против хана Крымскаго и о взаимной обороне против бусурманского нахождения на Украйну». Заметим, что термин «Украйна» в тексте Андрусовского договора 20 января 1667 года был обозначен не слишком внятно, там чаще упоминались «украинские казаки» или «украинские тамошние люди». В статье 18-й прежнего Андрусовского перемирия, где также шла речь о совместном противодействии крымскому хану в случае начала им войны, Украина, Киев, Запороги и «иные Украйные города, по обеим сторонам реки Днепра», оказались противопоставлены друг другу, в зависимости от того, где чье войско находилось — коронное, литовское или царское. В первой статье нового московского договора 4 декабря 1667 года «Украйна» обозначена уже более четко, с учетом состоявшегося разделения на территорию, находящуюся, с одной стороны, «под владением» короля и Речи Посполитой, а с другой — «в державе его царского величества чрез нынешние договоры осталую»^{628}.

В тексте первой статьи, занимавшей больше всего места в договоре, много внимания уделено «идеологии» общего противостояния христианских стран «бусурманом» и выражена надежда, что с этого времени оба государства начнут заботиться «о случении сил во всяком промысле, против общих неприятелей бусурман о обороне». Обе стороны на переговорах записали: «…и к вечной, даст Бог, крепости подаем». Послы царя Алексея Михайловича, отосланные еще после заключения первого Андрусовского договора к разным европейским дворам, уже обсуждали предложения о совместной борьбе с «бусурманами». Примечателен иносказательный ответ бранденбургского курфюрста Фридриха Вильгельма, поддержавшего общие действия Московского государства и Речи Посполитой против турецкого султана. Он понимал, что «салтану Турскому» при «нынешнем безстройстве Речи Посполитой» нельзя дать укрепиться ни в одном «украинском городе». А иначе «та несчастная крови жадная птица, укрепяся в том гнезде своем, не станет ли острыми и далеко сегаючими пазногти своими околних ему к противности безсилных птиц шарпать и гнезда их разорять». «И то он на Украйне укрепится, — говорил курфюрст, — всему христъянству к великому упадку быти может, и остатние стены христьянской обороне розвалятца». Поэтому так нужен был «скорой и крепкой мир меж обоими великими государи и государствы их, Московским и Полским»^{629}.