Царь Давид

Сама эта ситуация является прекрасной иллюстрацией к расхожему среди религиозных людей выражению о неисповедимости путей Господних; о тщетности попыток понять, за что именно Бог посылает человеку то или иное наказание, да и является ли это наказанием вообще. Вне сомнения, Семей сын Геры был глубоко верующим человеком. Именно поэтому он и увидел во всем происходящем наказание, ниспосланное Давиду за его вину перед родом Саула, приходившегося Семею близким родственником. Но и сам Давид понимает, что все происходящее с ним – это наказание Свыше, хотя и совсем не за те грехи, в которых обвиняет его Семей. Именно поэтому когда Авесса подъезжает Давиду и просит дать ему разрешения казнить Семея за оскорбление достоинства царя, Давид запрещает ему это, демонстрируя свою абсолютную покорность воле Бога, и видя в самом Семее лишь одного из многих исполнителей этой воли:

«И сказал Авишай, сын Церуйи: зачем ругает этот мертвый пес господина моего царя? Позволь, пойду я и сниму с него голову. И сказал царь: что вам до меня, сыны Церуйи? Пусть он ругает, верно, Господь повелел ему: «Ругай, Давида!». Кто же может сказать: «зачем ты так делаешь?». И сказал Давид Авишаю и всем слугам своим: вот, если может сын мой, который вышел из недр моих, искать души моей, то тем более теперь – биньяминянин. Оставьте его, пусть ругает, верно, повелел ему Господь. Может быть, увидит Господь унижение мое и воздаст мне Господь добром за нынешнее его злословие» (См. 2, 16:9-12).

Но одновременно, сдерживая свои горечь и гнев, когда Семей сын Геры осыпал его проклятиями, Давид убеждал себя, что Бог не оставил его, что Он вот-вот поспешит к нему на помощь – и тогда все изменится, что отчетливо выражено в написанном в те дни 70 (69)-м псалме:

«Бог, спаси меня! Господь, на помощь мне поспеши! Пристыжены и опозорены будут ищущие моей души. Отступят вспять и будут посрамлены желающие мне зла. Пристыженно обратятся вспять, говорившие «Эге! Эге!»…» (Пс., 70:2-4).

Под «ищущими его души» и «желающими ему зла» Давид здесь как раз подразумеевает не Авессалома, а Шими сына Гейры и ему подобных.

В городке Бахурим Давид сделал свой первый привал, а Авессалом тем временем вместе со своей армией торжественно въехал в Иерусалим. Столица встретила его мрачным молчанием, и Авессалом вдруг понял, что здесь у него почти нет сторонников. А значит, несмотря на все его достижения, его притязания на престол оставались весьма шаткими. Его власть не могла считаться законной, пока его не признают царем и не помажут на царство иерусалимские священники.

У входа в царский дворец Авессалома, почтительно склонившись, ждал Хусий. Многие исследователи Библии задаются вопросом, почему Авессалом, знавший о безграничной преданности Хусия его отцу, тем не менее, поверил ему и ввел в круг своих ближайших советников? Некоторые из них видят в этом нелогичном поведении мятежного принца исключительно промысел Бога: Всевышний ответил на молитву Давида и «расстроил совет Ахитофела», лишив Авессалома способности трезво оценивать ситуацию. Однако библейский текст, не отвергая, разумеется, мысли о том, что все присходящее направляется самим Всевышним, одновременно рисует вполне достоверную и психологическую картину происходящего.

Авессалом и в самом деле в начале сомневается в искренности Хусия и обоснованно подозревает его в шпионаже. Вместе с тем не следует забывать, что, хотя Хусий и уступал в уме Ахитофелу, он все равно был необычайно мудрым человеком, так что в итоге сумел убедить Авессалома в своей искренности. В немалой степени ему помог в этом и известный психологический феномен: человек, сам ставший на путь измены, готов поверить, что на измену ради сохранения жизни, богатства и власти или удовлетворения своих амбиций способны и все остальные.

Надо заметить, что все существующие переводы этого фрагмента Библии недостаточно точны, и потому автор этой книги вынужден привести его в собственном, дословном переводе:

«И было, когда пришел Хушай Аркиянин, друг Давида к Авшалому, то сказал Хушай Авшалому: «Да живет царь, да живет царь!» И сказал Авшалом Хушаю: «Такова-то признательность твоя другу твоему?! Отчего не пошел ты с другом твоим?» И сказал Хушай Авшалому: «Нет, ибо с тем, кого избрал Господь и народ и весь Исраэль, с тем и я, и с ним я и останусь. А во-вторых, кому я буду служить? Перед его сыном буду я; как служил перед отцом твоим, так буду и перед тобой…» (См. 2, 16:16-19).