Царь Давид

Давид, в отличие от Саула, не только не воевал с Аммоном, но и поддерживал самые дружеские отношения с его царем Наасом, испытывая искреннюю благодарность за то, что Наас предоставил в свое время убежище единственному из его братьев, сумевшему сбежать из Моава. Поэтому не удивительно, что, услышав о смерти Нааса, Давид направил в столицу Аммона Раббу Аммонитскую (Раббат-Амон; в синодальном переводе – Равва) переводе делегацию своих придворных, во-первых, чтобы заверить нового царя этой страны в своих самых мирных намерениях, а, во-вторых, выразить ему соболезнования в связи со смертью отца:

«И было после этого, умер царь аммонитян, и стал царем вместо него сын его Ханун. И сказал Давид: окажу я милость Хануну, сыну Нахаша, как оказал милость отец его мне. И послал Давид слуг своих утешить его в горе по отцу его. И пришли слуги Давида в землю сынов Аммоновых» (См. 2, 10:1-2).

Однако в Равве посланцев царя встретили поначалу настороженно, а затем и вовсе враждебно. И это в целом понятно: после победы Давида над их соседями-моавитянами аммонитяне имели все основания опасаться, что в следующий боевой поход израильтяне отправятся именно на них. По одной из устных легенд, посланцы Давида сами были отчасти виноваты в том, что в них заподозрили не утешителей, а шпионов. Осматривая незнакомый им город, будучи профессиональными военными, они невольно начали сравнивать мощь стен Раввы со стенами моавитских и филистимских городов, во взятии которых им приходилось участовать, и рассуждать, насколько столица аммонитян способна устоять при штурме. Эти разговоры были услышаны горожанами, поспешившими доложить о них во дворец, и последствия не заставили себя долго ждать:

«И сказали князья Аммонитские Хануну, господину своему: настолько ли уважает Давид отца твоего, на твой взгляд, что послал к тебе утешителей? Не для того ли, чтобы осмотреть этот город и разведать его и после разрушить его, прислал Давид своих слуг к тебе?» (См. 2, 10:3).

Выслушав эти речи, новый царь Моава Аннон (Ханун) поверил им, а поверив, пришел в ярость и решил бросить вызов Давиду в самой унизительной и оскорбительной форме, в какой только в то время это было возможно. Так как члены делегации Давида были одеты в соответствии со своей миссией не в боевые одежды, а в длинные платья (под которыми, естественно, не было нижнего белья, так как его тогда еще не изобрели), то Аннон велел срезать заднюю нижнюю половину этих платьев до пояса, а также обрить каждому из них половину бороды. «Книга Хроник» настаивает на том, что их одежды были обрезаны «до паха» (1, 19:5), то есть, что посланникам Давида обнажили не только ягодицы, но и гениталии.

Для того, чтобы понять все значение этих действий Аннона следует вспомнить, что с древности и по сей день на Ближнем Востоке борода считается символом мужского достоинства и свободы. Средневековые хроники рассказывают, что когда судьи в арабских странах спрашивали преступника, какое наказание тот предпочитает – отрезание носа или бритье бороды, большинство выбирало отрезание носа. Таким образом, обрив посланцам Давида одну половину их лица, Аннон нанес им, а вместе с ним и Давиду и всему народу, которых они представляли, страшное оскорбление. Ну, а то, что он срезал нижнюю часть их одежды, лишь многократно это оскорбление усиливало.

Сопровождаемые насмешками и улюлюканием аммонитян, израильтяне покинули Равву. До конца дня они укрывались подальше от людских глаз в окрестной роще, а за ночь дошли до пограничного Иерихона и поспешили послать к царю гонца с подробным рассказом о случившемся.

Давид, прочитав письмо, тут же поспешил в Иерихон, чтобы выслушать всю историю из первых уст и утешить своих слуг, остававшихся для него, прежде всего, старыми боевыми товарищами.

«И сказал царь: оставайтесь в Иерихо, пока отрастут бороды ваши, а потом вернетесь» (См. 2, 10:5).

И. Штейнберг в своих комментариях указывает, что Давид дал такое указание своим послам отнюдь не только потому, что заботился об их достоинстве: сама огласка этой истории могла «поднять народ против Давида за неуместное заискивание у этого варвара»[63]

, то есть Аннона; нанести удар по престижу царя.

Давид, безусловно, понимал, что стерпеть такое оскорбение нельзя, и велел Иоаву выходить со всей армией на войну. Но это понимали и аммонитяне, немедленно поспешившие обратиться за помощью к владыкам сразу четырех арамейских (синодальный перевод называет их сирийскими) княжеств – Беф-Рехова (Бейт-Рехова), Сувы (Цовы), Маахи и Истова (Това).

Так и получилось, что когда выступивший из района Иерусалима с 25-тысячной армией Иоав подошел к Равве и стал под ее стенами, к городу подошли 20 000 воинов Сувы и Рехова, 1000 воинов князя Маахи и 12 000 бойцов армии Истова. Дождавшись подхода союзников, Аннон также вывел свою армию из города для битвы с израильтянами.