Царь Димитрий. Загадки и тайны Смутного времени

Из Тулы Расстрига повёл свои войска в Серпухов. Во многом тенденциозная и написанная позже 1606 года известных событий на основе расспросов и рассказов «Московская хроника» Конрада Буссова, также искажает подлинность известных событий. Буссов писал, что, Расстрига, находившийся в Серпухове в начале лета 1605 года, якобы ставил ликвидацию Годуновых условием, при котором он соглашался прибыть в столицу. Причём это распоряжение не было секретным, а якобы было передано москвичам в открытом послании. Однако дальнейшее развитие и логика событий опровергают эту версию.

Дворовыми воеводами при Расстриге состояли князь И. В. Голицын и М. Г. Салтыков. Ближним в его думе был и окольничий князь Г. Б. Долгоруков, главными боярами в полках – князь И. Г. Куракин, князь Б. П. Татев, князь Б. М. Лыков и Ф. И. Шереметев. Из Серпухова навстречу Расстриге выехали князья Ф. И. Мстиславский и Д. И. Шуйский, а с ними: стольники, стряпчие, дьяки, дворяне и столичные купцы – гости. В Серпухове Расстрига устроил несколько пышных пиров для своих сторонников и московских гостей. Сам пил мало. Более расспрашивал, узнавал, беседовал. В промежутках между пирами вёл переговоры с боярами. А Отрепьев гулял на всю ивановскую вместе с казачьими атаманами и шляхтой.

Из Серпухова в Москву для подготовки встречи с законным царевичем выехал архиепископ Арсений и весь священнический клир, что был при войске. Остался только отец Мисаил.

* * *

Над Москвой плыло солнечное, тёплое утро. Воздух струился и поднимался к небесам от нагретой земли. От реки веяло живительной прохладой. Солнце играло тысячами золотых бликов на шлемах и маковках соборов и храмов. Голуби и стрижи высоко кружились в небе. На звонницах уже начали бить в колокола. Торжественный перезвон разливался по всей округе и был слышен за десяток вёрст от столицы. Таким было утро 20 июня 1605 года.

По Коломенской дороге в столицу двигался торжественный поезд. Перед ним с обеих сторон гарцевали донские и запорожские казаки, польские гусары в нарядных накидках поверх доспехов. В Москву воссесть на отеческий престол шёл последний сын царя Иоанна Грозного, последний представитель династии Московских Даниловичей. Он ехал верхом. На нём красовалась кираса, а на голове была лёгкая шапка с собольей опушкой и красным атласным верхом. Вокруг него в сёдлах и в полном вооружении скакали приближённые и сподвижники: Отрепьев, Евангелик, Басманов, Корела, Дворжицкий, Бучинский. Далее верхом следовали московские бояре. В отдельном возке ехал отец Мисаил. Сзади шли стрелецкие полки, пешие запорожцы с мушкетами и отряды повстанческого ополчения с тяжёлыми рогатинами, копьями, бердышами. А уже за ними везли и катили пушки. Народ московский высыпал на улицы. Народу у дороги было столько, что не протолкнёшься. Отроки и юноши забрались на заборы и деревья, чтоб лучше видеть происходящее. Люди поднимались даже на крыши домов и колокольни.

Как только процессия добралась до встречавших, десятки тысяч людей пали на колени и возопили:

– «Здрав буди во веки, великий государь наш!»

Ещё далее по дороге кричали:

– «Дай, Господи, тебе здоровья, господарь! Ты еси наше солнышко праведное!»

Димитрий останавливал коня. Снимал шапку. Творил крестное знамение. Кланялся во все стороны, смахивал накатившие слёзы, и севшим от волнения голосом громко отвечал:

– «Дай Бог и вам всем здоровья! Встаньте и молитесь Господу за меня!»

Димитрий переехал наплывной мост через Москву-реку близ устья Неглинной, проехал вдоль западных стен и башен Кремля, въехал через Иверские ворота Китай-города на площадь. Тут вдруг подул сильный ветер и закрутился смерч. В море народа прокатилось волнение, люди стали творить крестное знамение. Смерч прекратился столь же неожиданно, как и начался. Расстрига шёл пешком по Красной площади, направляясь к Вечевой степени. Так ему подсказали его сподвижники, знавшие старые традиции. За ним вели коня и пешком шли его соратники и бояре. Духовенство встретило Димитрия, как царя, близ Вечевой степени с крестами, хоругвями и иконами. Во главе священства был архиепископ Игнатий. Рядом с ним встречали Димитрия Трифон Вятский и Арсений Элассонский. Внимательно присмотревшись, царевич узрел среди иерархов и монашества знакомые ему с отрочества, но словно пришедшие из сказки, лица старцев Кирилло-Белозерской и Псково-Печерской обителей, Сийского и Крыпецкого монастырей, Чирцовой и Леонидовой пустыней. Все они молились и улыбались ему. Димитрий снял шапку, и в пояс поклонился им, сотворил крестное знамение, преклонил колена и целовал престольную икону Святой Троицы, вынесенную из Троицкого собора, что «на рву»[80]. Следом испросил он и получил благословение отцов: Игнатия, Трифона и Арсения. Владыко Трифон, благословляя молодого человека, уронил слезу и молвил:

– Наконец-то, государь и сыне мой, благословляю тя! Радуюсь, видя тя во здравии и славе отчей. Благодарю на том Господа и могу молвити…

Следом же изрёк он слова Святого Писания: