Царь грозной Руси

Имеет ли смысл описывать, как счастлив был отец? Радость была искренней и безмерной. Но царь хотел, чтобы и другие разделяли ее. Мало того, он решил дополнительно укрепить мир и согласие в стране. Было составлено новое завещание, объявлявшее наследником Ивана Ивановича. Ну а на случай, если государь умрет, а царевич будет еще малолетним, Иван Васильевич назначил его опекуном… Владимира Старицкого! И не только опекуном. Если вдруг и царевич умрет до совершеннолетия, Владимир Андреевич назначался наследником престола! На вражду царь отвечал доверием. На интриги и подлость — открытой дружбой. Конечно, двоюродный брат благодарил за оказанную честь. Принес новую присягу верно служить государю и его сыну, не замышлять зла против них и царицы. А коли уж придется стать регентом, клялся решать все дела совместно с Анастасией, митрополитом и боярами. Но намеревался ли он выполнять свои обещания? В этом, очевидно, были сомнения. Ведь не зря же в клятвенную грамоту внесли еще один пункт: Старицкий обязался не держать на своем московском дворе больше 108 воинов [119]…

24. АНАСТАСИЯ ПРОТИВ СИЛЬВЕСТРА

Житие муромских чудотворцев свв. благоверных князей Петра и Февронии наверняка знакомо многим читателям. Это великолепный памятник литературы XVI в., написанный живым, красочным языком народных сказаний и былин. Это и замечательный духовный памятник, представляющий нам идеал великой и чистой любви. А создавался он как раз в то время, которое мы сейчас рассматриваем. Об авторе Жития уже говорилось в этой книге. Им был псковский монах Ермолай-Еразм, которого царь, заинтересовавшись его работами и проектами реформ, перевел в столичный дворцовый собор Спаса-на-Бору.

А свв. Петра и Февронию Иван Васильевич особо чтил. Напомню, государь поклонился их мощам, направляясь на войну. Но они являются и покровителями православной семьи. И взятие Казани, а одновременно рождение сына, конечно, свидетельстовало о их заступничестве. После победы государь благодарил Господа строительством храмов, в том числе в Муроме. Святых заступников, способствовавших победе, почтили и иными способами. Приближенный царя Аркадий — тот самый, у которого исцелилась рука у гробницы св. Александра Невского, составил Житие этого князя [114]. Очевидно, тогда же Ермолаю-Еразму было поручено написать Житие свв. Петра и Февронии. Для этого автор собирал муромские предания (не исключено, что он вместе с многими другими священниками участвовал в походе).

Но как только мы уточняем время написания, невольно обращает на себя внимание сюжет Жития. Св. Петр убивает лютого змея, потом следует тяжелая болезнь. Петра выхаживает мудрая красавица Феврония, дальше — бунт бояр, не желающих служить княгине низкого рода, и супруги садятся на струги, плывут в изгнание… А теперь сопоставьте с реальными событиями, происходившими как раз тогда же, в 1552–1553 гг. Иван Грозный берет Казань. Вслед за этим — опасная болезнь, Анастасия днюет и ночует у постели царя. И боярский бунт. Отношение заговорщиков к царице было в точности таким, как описано в Житии, князь Ростовский возмущался, что царь «нас истеснил… поял рабу свою, и нам как служити ей?» Разве что до изгнания дело не дошло, было другое плавание, паломническое.

Сколько совпадений! Учтем, что автор был близок ко двору. В ходе работы над столь важным Житием его обязательно должны были читать и царь, и царица. А отсюда напрашивается в общем-то логичный вывод. В литературных образах свв. Петра и Февронии Ермолай-Еразм так или иначе, вольно или невольно, должен был отразить какие-то черты… Ивана и Анастасии! И это подтверждается текстом Жития. Например, в нем настойчиво подчеркивается, что муромские князья были «самодержцами» в своих владениях. Историческим реалиям XII – начала XIII в, когда жили и правили свв. Петр и Феврония, это не соответствует. Но во времена Ивана Васильевича было очень актуально.

Причем стоит обратить внимание, св. Петр изображен в Житии довольно схематично. Главное действующее лицо — св. Феврония. Конечно, это вовсе не означает, что в царской семье лидировала жена. Это может означать другое — что Ермолай-Еразм был ближе к ней, чем к царю. В своем произведении он (в отличие от Адашева и Сильвестра) явно не симпатизирует крамольным боярам. А это свидетельствует о близости Ермолая-Еразма к партии Захарьиных. (Кстати, вполне может быть, что и его реформаторские проекты попали к государю тем же путем, как работы Пересветова — через родственников царицы).