Царь грозной Руси

Причем на южном фронте тоже проявилась измена. Князь Дмитрий Вишневецкий понял, что сногосшибательные перспективы, о которых наплел ему Адашев, рухнули, князем Крымским или Днепровским ему не бывать — и попросился обратно на службу Сигизмунду. Король его обласкал, снова дал во владение ряд городов. Но большинство днепровских казаков гетмана не поддержало. Атаманы Савва Балыкчей Черников, Ивашка Пирог Подолянин, Ивашка Бровка и другие объявили, что отказываются ему повиноваться. Казаки созвали раду и выбрали другого гетмана. Им стал князь Богдан Ружинский. Он, как и Вишневецкий, был литовским магнатом, но симпатизировал России, а с татарами имел личные счеты — в крымском плену сгинули его жена и юная дочь. Казаки под началом Ружинского сообщили Ивану Васильевичу, что остаются на его службе, и государь отнесся к ним с полным доверием. Выслал жалованье, боеприпасы, и отважные воины возобновили удары по ханским владениям.

А Вишневецкий плохо кончил. Служба королю ему быстро наскучила. Повиноваться кому бы то ни было и выполнять приказы королевских воевод он не желал. Его буйная натура требовала иного. Он собрал отряд казаков, сохранивших ему верность, и ринулся в очередную авантюру. Решил захватить престол Молдавии. Там еще не утихла буза. Василид проявил себя не лучшим правителем. Стал развратничать, вводить западные нравы. Чтобы получить помощь против османов, решил передаться польскому королю. А ко всему прочему, увлекся ересями. Турки на этом умело сыграли, распространяли информацию о его поведении среди подданных. Молдаване восстали и убили Василида. Султан утвердил господарем Стефана. Тут-то и явился Вишневецкий, надеясь свергнуть его. И ошибся, население к нему не примкнуло. Бывший гетман очутился на чужой земле в окружении врагов. В надежде выпутаться он согласился на переговоры, ему гарантировали безопасность, но схватили и выдали султану. Вишневецкого привезли в Стамбул и предали страшной смерти — повесили на остром крюке под ребро.

34. ГРОМ НАД ПОЛОЦКОМ

Лишь «задним числом», после нападения на Тарваст, Сигизмунд II объявил царю, что он, якобы исчерпав средства к достижению мира, «должен прибегнуть к оружию». Указывал, что русские могут предотвратить войну, но для этого требуется вывести войска из Ливонии, да еще и оплатить все убытки, которые ей нанесли. После отставки Адашева Иван Васильевич нередко отправлял другим монархам личные письма, проявив себя не только хорошим литератором, но и психологом. Как уже отмечалось, Эрика XIV он резко поставил на место, и результат стал именно таким, как требовалось. А Сигизмунду царь написал умно, выверенно, но и хлестко. Конечно, не для того, чтобы блеснуть красноречием или доказывать королю свою правоту. Кому было доказывать-то? Но государь знал, что его ответ прочтут паны, он станет известен в Европе. Поддел Сигизмунда его ложью, предъявил доказательства его «миролюбия» — сведения о переговорах с шведами, грамоту к Девлет-Гирею. И резюмировал: «Итак, уже знаем тебя совершенно и более знать нечего».

Но королю удалось преодолеть сопротивление литовских сторонников мира. Для этого поработало католическое духовенство, папская агентура, Сигизмунда горячо поддержала мелкая шляхта, которой война сулила заработок и добычу. Сейм проголосовал выступить против русских. Тем не менее, боевые действия разворачивались вяло. Шляхта, по своему обыкновению, лихо отплясывала на балах, в пьяном виде бахвалилась перед дамами, но ехать сражаться не спешила. Наличных войск королю хватило лишь для того, чтобы занять отданные ему ливонские города. Несколько литовских отрядов вторглось на русскую территорию. Подступали к Невелю и Опочке, но осаждать их не стали, только разграбили окрестности. В ответ русская конница прошлась, разоряя села, до Витебска, Орши, Шклова. И литовский гетман (главнокомандующий) Ходкевич даже обратился к царским воеводам с весьма своеобразным предложением — давайте, мол, «не тратить» воинов в «бесполезных» боях. Действительно, в набегах отдувались крестьяне, невелика беда. А зачем благородным людям губить друг друга?

Впрочем, и без «джентльменских» соглашений некоторые бояре действовали еще хуже, чем против ливонцев. Вели себя пассивно, от столкновений с противником уклонялись. А в августе 1562 г. князь Курбский, имея 15 тыс. воинов, встретился под Невелем с 4 тыс. литовцев. Вместо того чтобы решительно атаковать и смять врага, он остановился, принялся маневрировать, да так безграмотно, что сам был атакован и разбит в пух и прах. Для Сигизмунда эта победа оказалась очень кстати, чтобы поднять дух подданных, преодолеть их сомнения и опасения. Королевская пропаганда раструбила о ней по всей Литве и Польше, не стесняясь преувеличивать масштабы боя, потери царских войск. Объявлялось о слабости русских, полном неумении воевать.