Царь нигилистов 2

— Не помню. Я даже не помню, на каком языке читал. Помню, что там очень нехорошо про взятие крепости Азов русскими войсками. Про то, что русских убили очень много, и они сторицей отплатили за это. Азов был предан огню и мечу: не щадили ни женщин, ни детей, ни стариков.

— Вольтер, — поморщился Зиновьев. — Не то, что стоит принимать на веру. Туркам с семьями и имуществам разрешили покинуть город.

— Может быть, Вольтер и погрешил против истины ради обоснования своих идей. Но для него — это мелкий, проходной эпизод. Так, только одна из картин на тему «ужасы войны» — антивоенный пафос, независимо от национальной принадлежности комбатантов. А военно-уголовный устав у вас есть, Николай Васильевич? А то вы мне все неинтересные книжки приносите. Принесите мне интересную. И может быть папá смилостивится и отпустит меня, скажем, в училище правоведения. Все равно вояка из меня никакой.

— Хорошо, принесу.

— Он дедушкин?

— Да. Училище правоведения — вряд ли, но преподаватель права будет.

— Отлично!

— Вы знаете, насчет ваших способностей к военному делу…

Глава 9

— Я кажется понял, что за немецкое слово, — сказал Зиновьев. — Не Auftragstaktik?

— Кажется, да. Переводится «Свободная тактика»?

— Не совсем. «Auftrag» — это общая директива вместо четкого приказа. Скорее дух приказа, чем буква. Но, по вашему описанию, похоже.

— Вы знаете про Auftragstaktik? — спросил Саша.

— Я о ней впервые слышу. Знаю, что Бонапарте давал много свободы своим маршалам.

И Саша понял, что его знакомый там в будущем явно залил про Фридриха Великого. Вот и верь теперь этим военным экспертам — язык без костей!

Интересно с Вермахта эта свободная тактика или все-таки раньше?

— Вы не читаете устав, Александр Александрович, вы просматриваете, — упрекнул Зиновьев. — А вам его учить надо.

— Я где-то видел или читал об еще одном военном принципе: мы должны исходить не из наших желаний, а из наших возможностей. Хотим мы, например, взять Константинополь за три дня. Ну, или еще какую столицу. Так вот мы не переть должны тут же на Константинополь, а сесть спокойно на попу, за карту и статистические данные, и посчитать, сколько у нас войска, сколько оружия, сколько провианта и сколько подвод. А также за какое время это все можно произвести и подвезти. И, если мы приходим к выводу, что можем взять Константинополь не за три дня, а за три года, причем с божьей помощью, мы садимся на попу еще раз и крепко думаем, стоит ли вообще туда лезть.

— Причем тут устав?

— Ну, как причем, Николай Васильевич? Я же понимаю, что я его до понедельника не выучу. Так что максимум, который я могу сделать — это по диагонали его прочитать и получить общее представление. Я же не отказываюсь его учить. Выучу. Скажем, за три месяца.

— Ладно, — вздохнул Зиновьев.

— На пле-чо! Под ку-рок! На кра-ул!

Тимофея Хренова, как выяснилось, отпустили в увольнительную до понедельника, так что командовал Никса, явно ловя кайф с процесса.

А Саша старательно изображал бравого солдата Швейка.

Ружье тоже было Никсы. Тяжелое, как сволочь: килограммов пять. И с примкнутым штыком выше Саши.

Зато красивое. Приклад красноватого дерева и мягкие обводы железных частей. Курок очень непривычной формы, похожий на птицу с тупым клювом и отставленным крылом. Перед курком торчит непонятная тоненькая трубочка.

Три здоровых гладких кольца крепят ствол к деревянной ложе. И шомпол под дулом.

— Что за чудо техники? — поинтересовался Саша.

— Шестилинейная винтовка, — сказал Никса. — Самая современная 1856 года. Лучшая в мире.

Насчет лучшей в мире Саша тут же засомневался. «Наша конница Буденного вмиг сомнет хлипкие танки нацистов»! «Не смешите наши Искандеры»! «Наши, не имеющие аналогов в мире гиперзвуковые ракеты „Кинжал“»! Ага! Это те, что к брюху истребителя снизу привешиваются. Гиперзвуковые, не поспоришь. В результате сложения скоростей.

Плавали, знаем.

— А как она заряжается? — спросил Саша.

На «переломку» из тира «чудо техники» не походило совсем. Ложа была сплошной. И никаких признаков доступа к стволу с казенной части.

— Не помнишь? — удивился Никса. — Чем ты устав читал? На стрельбище покажу. Здесь не место. Не отлынивай! К но-ге! На ру-ку! Ружье на пере-вес! На пле-чо!

Получалось так себе.

— Ну, ничего, — заключил цесаревич, — еще годик потренируешься, и будет почти прилично.

Саша вздохнул.

— Ты хоть честь умеешь отдавать? — поинтересовался Никса.

Саша взял под козырек. И тут же вспомнил, что к пустой голове руку не прикладывают.

Но Никсу расстроило не это.

— По-онятно, — протянул брат. — Как на английском флоте.

— А как?

— Просто ладонь ко мне немного выверни. Это после коронации папá так. При дедушке было польское приветствие.

И Никса лихо отсалютовал двумя пальцами: указательным и средним.

Папá вообще неусыпно заботился о внешней стороне военной науки. И мог прямо во время бала уединиться где-нибудь с красками и бумагой и упоенно рисовать форму. Ну, надо же модно одеть драгоценную армию!

Так что после коронации все обмундирование сменили.