Царица амазонок

– Ладно, пусть будет так. – Мирина снова двинулась вперед, выразительно посмотрев на Питану. – Она такая мелкая, что никто и не заметит ее отсутствия.

Они вернулись к заливу как раз в тот момент, когда солнце едва выглянуло над восточным горизонтом, гоня свою золотую колесницу сквозь розовый туман рассвета. Но даже в такой ранний час на причале уже было шумно. Троянцы перед отплытием грузили на корабли последние бочки с водой, и мужчины поднимались по трапам и сбегали по ним, выкрикивая распоряжения.

Мирине и в голову не приходило, что корабли могут уйти без них; на самом деле она предполагала, что когда они вернутся из Микен, то увидят причал таким же пустынным, как в тот момент, когда они уходили и вся команда еще спала.

Но троянские моряки давно проснулись и занимались делом, и им было не до того, чтобы обращать внимание на женщин. Поэтому те тихонько поднялись на палубу вместе с Карой, хромавшей от усталости после пробежки через долину Аргоса.

Когда сестры вели Кару вверх по трапу – медленно, чтобы не потерять равновесия, – Мирина заметила на палубе Париса, смотревшего в их сторону. Скрестив руки на груди, он как будто сдерживался изо всех сил, но тем не менее не сказал ни слова ни своей команде, ни Мирине. Он просто наблюдал за приближавшимися женщинами, и его взгляд заставил Мирину поежиться. Но в тот момент, когда они наконец ступили на палубу, Парис резко отвернулся и прокричал приказ об отплытии.

Часть IV

Зенит

Глава 24

И от луга, где, срывая

Со стеблей живые розы,

Наполняла я беспечно

Ими пеплос, чтобы богине

Посвятить их Меднозданной,

Неповинную Елену

По стезе Гермес эфирной

В этот грустный край уносит

Для раздора, для раздора…

Еврипид. Елена

Нафплион, Греция

Мистер Телемакос привез нас к заливу сразу после рассвета. Прежде чем сесть в машину, я напомнила ему об обещании доставить меня в аэропорт к полудню.

– Да-да-да, – ответил мистер Телемакос, проворно распахивая передо мной заднюю дверцу. – Я знаю, что у вас есть дела и поважнее.

То, с каким вызовом он произнес эти слова, заставило меня смутиться.

Его лодка под названием «Пенелопа» стояла на причале в Нафплионе, в нескольких километрах к югу от Микен. Этот древний город вырос на каменистом полуострове, выдававшемся далеко в Эгейское море, и его обольстительный полумесяц, украшенный яркими фасадами домов, представлял собой излюбленное место стоянки для яхт и круизных пароходов. Даже в семь утра в гавани стоял шум, и толпы моряков наслаждались ранним солнцем и жаждали позавтракать.

«Пенелопа» представляла собой деревянный кеч – двухмачтовую лодку – с парусами кремового цвета. К судну явно относились с немалой любовью, потому что все его медные части были начищены до блеска, а паруса были безукоризненно чисты.

– Она мне жизнь спасла, эта лодочка, – сообщил мистер Телемакос, похлопав по сияющим золотисто-коричневым поручням, когда поднялся на борт впереди нас. – Она раньше принадлежала моему отцу. Свои последние десять лет он практически жил на ней. Я и не знал даже, что он еще жив, но потом однажды он просто вошел в мою кухню, как раз когда я распечатывал одно письмо…

– Что за письмо? – спросила Ребекка, помогая ему поднять на борт припасы.

Мистер Телемакос хмыкнул и замер, чтобы удержать колоссальную банку с оливковым маслом, которую поставил себе на согнутую ногу.

– Это было письмо от господ из школьной администрации, в котором они сообщали, что больше во мне не нуждаются. Попивай себе свои настои из дурных травок, ископаемое, писали они. Забирай свою ободранную школьную доску и проваливай! Молодежь нынче любит учителей с дистанционным управлением! – Вместе с банкой он исчез под палубой, но мы продолжали слышать его гудящий голос, пока мистер Телемакос что-то переставлял в камбузе. – В общем, я отправился на пенсию. А доктора мне заявили, представьте, что, раз уж я теперь такое древнее ископаемое, мне нельзя больше есть мяса! Ладно, я перестал есть мясо, и тут же все пошло вразнос в моторном отсеке. И прежде чем я успел это понять… Она забрала мои книжные полки.

Пока мы помогали мистеру Телемакосу перетащить на борт всякую всячину, я все время сдерживала свое нетерпение. Зачем мы грузим столько всего, словно собираемся пересечь Атлантический океан, если нам только и нужно, что чуть-чуть проплыть вдоль берега и вернуться в Нафплион к обеду? Но когда я высказала свое недовольство Ребекке, та лишь закатила глаза:

– Ты можешь расслабиться? Ему пришлось бросить все свои дела, чтобы заняться нами; и меньшее, что мы можем сделать для него, так это помочь. – Она сердито пожала плечами, все еще злясь на меня за то, что я настаивала на возвращении домой. – Может, мы планируем вернуться на борт, как только проводим тебя на самолет!